Глазами геолога

Но… множество фактов восстало и против этой гипотезы. Все осталось по-прежнему. Вулканические взрывы? Провалы поверхности? Следы столкновений с метеоритами? Или и то, и другое, и третье?

А вдруг Эльгыгытгын — оспинка на лице Земли — след удара метеорита? Есть же в Канаде, Аризоне, Аравийской пустыне воронки «космических взрывов», по своим размерам соизмеримые с воронкой Эльгыгытгына.

Мне представилась звезда, летящая по ослепительной дуге, рассыпая голубые искры. Она впилась в темное темя нагорья. И громыхнула земля, и сияющий гриб вырос над вершинами, и отпрянули в стороны скалы, брызнули колючие осколки, покатились по склонам обожженные глыбы.

Чего только не привидится, когда глаза закрыты! Слабые крылышки воображения возносят куда-то и открывают миры, которых с открытыми глазами не увидишь и которых — кто знает — быть может, никогда и не было…

А утро сырое и хмурое, так не похожее на яркий воображаемый мир.

Закончив маршрут и вдоволь нафотографировав конусовидные горы, подозрительно похожие на остывшие вулканы, мы с Андреем полезли на одну из вершин.

Склон был крутой, сплошь заваленный острыми обломками голубовато-серых туфов. Нам бы следовало ковылять вниз, к долине ручья, к лагерю. А мы, пыхтя, тянулись вверх, к низким лиловым облакам.

Последние тяжелые, спотыкающиеся шаги… Мы вылезли на ровную неширокую площадку, покрытую мелким щебнем. Дышим тяжело, взахлеб.

Вокруг насупились горы. Пики вершин царапают набухшие облака.

Ниже темных осыпей склоны будто линяют. С них сходит грязная желтовато-бурая и зеленоватая шкура. Она сползает складками, морщится. Ее движения глазом не уловишь. Но хорошо заметны следы течения почвы по твердой поверхности мерзлых пород. Остаются длинные ровные полосы — чередование гряд и ложбин. Местами натеки почвы скапливаются, образуя как бы ступени, террасы. Есть и свое название такому течению — солифлюкция. Горы линяют.

Сползание почвы со склонов — солифлюкция.

Сейчас нас интересует другое. Смотрим на северо-запад. Где озеро? Лишь горы да клубы низких облаков. Похоже, там курятся вулканы.

— Может, на соседнюю махнем? — уныло предлагает Андрей.

— Да пропади оно пропадом…

И вдруг вдали на северо-востоке из плена облаков вырвались лучи солнца, сверкающим ливнем хлынули на землю… нет, на воду! В просвете между двумя пиками заблестело озеро, как рыбья чешуя. Эльгыгытгын!

Но лучи померкли, и озеро исчезло, будто его не было вовсе. Мы постояли недолго. Сумерки сгущались. Бесцеремонный ветер запустил свои лапы под телогрейки. Стало холодно. Мы заторопились вниз.

— Чует мое сердце, — вещал Андрей, — будет что-то на Эльгыгытгыне. Помяни мое слово!

Утро вновь было туманным. Мы повалили палатку, свернули ее, скатали спальные мешки, кинули весь свой скарб в балок и, пока тракторы, сердито рыча, копошились возле саней и балка, поскорее покинули лагерь.

— Давай поднажмем, — то и дело твердил Андрей. — Придем первыми!

Мы шли у основания осыпей. Здесь не было ни кочкарника, ни болот. Сзади подгонял нас треск тракторов. Мы поднялись на водораздел. Треск машин остался внизу. Из ущелий беззвучно карабкались к нам клубы тумана, словно белые драконы.

По шуршащей осыпи мы спустились в долину безымянного ручья и, вверх по руслу, вышли к невысокой седловине. Оказались — как две букашки — на краю огромного каменного блюдца, в центре которого распласталось озеро Эльгыгытгын.

Вдали заурчали тракторы. Машины вползали на соседний перевал. Возле них чернели фигурки людей.

— Поторопиться бы. Могут обогнать! — сказал Андрей.

Мы пошли к озеру. От тракторов наперерез нам бросился Тарзан и, радостно мотая хвостом, побежал впереди легкой рысцой, временами оглядываясь. Андрей крикнул:

— Куда мчишься? А ну, назад!

Но Тарзан сделал вид, что ничего не слышал.

Несмотря на героические усилия Андрея, первым к озеру подбежал Тарзан. Он понюхал воду, зашел в нее по брюхо и сделал несколько торопливых глотков. Потом ловко выскочил на сушу, спасаясь от набегающей крутой волны. Андрей тоже зашел в озеро и, зачерпнув в пригоршню воду, шумно хлебнул ее.

Мы уселись на землю. Я с любопытством смотрел вокруг, узнавая эти места. Примерно таким я и ожидал увидеть озеро. С громким шорохом торопились на прибрежный гравий волны, откатывались назад. Груды обточенных камней вдоль берега — следы особенно сильных прибоев.

Кольцо гор опоясало озерную котловину. Слева от нас гора Эльгыгытганай. Отроги ее обрываются к воде. За обрывом темнеет долина ручья Лагерного, где останавливались некогда военные топографы. Еще дальше, на противоположном берегу, возвышаются два пика. Между ними должна находиться широкая долина реки Энмуваам — единственной реки, вытекающей из озера. Пик справа от него — словно аккуратная пирамида — Гора Военных Топографов.

Как все оказалось просто! Неужели об этих местах размышлял я два месяца назад где-то далеко-далеко, на другой половине Земли?..

Утро началось мрачным урчаньем Эльгыгытгына и барабанной дробью дождя по брезенту. Я посмотрел на часы. Скоро девять. Нас никто не будил: значит, сегодня камералка.