Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Вернулись на переговоры. После нашего согласия с вариантом, на котором настаивали американцы, переговоры пошли живее. Договорились в рамках будущего договора о значительном сокращении советских тяжелых МБР (конкретная цифра была названа потом Р. Рейгану непосредственно М. С. Горбачевым), обсудили в принципиальном порядке вопрос о подуровнях боеголовок на разных видах носителей в рамках 6000 боеголовок, о порядке засчета тяжелых бомбардировщиков с ракетами СРЭМ и авиабомбами. Рассмотрели подробно вопрос о ракетах средней дальности в Европе и Азии. Договорились по этому очень важному вопросу, кроме некоторых непринципиальных деталей. Начало вроде бы вырисовываться и содержание советско–американского документа, который нам поручили подготовить руководители делегаций. Перевалило уже далеко на вторую половину ночи.

Очень много времени заняло обсуждение проблемы крылатых ракет морского базирования большой дальности в ядерном, снаряжении (КРМБ). Американцы уклонялись вообще от обсуждения этой проблемы в рамках СНВ. После длительной и упорной борьбы (запомнилась в связи с этим острая полемика с тогдашним заместителем министра обороны США Р. Перлом) договорились о том, чтобы КРМБ учитывались отдельно, что должно быть оформлено документом в виде приложения к будущему договору по сокращению СНВ. Сторонам предстояло определить формы контроля развертывания КРМБ. В результате упорных и долгих переговоров удалось тогда подойти к решению проблемы КРМБ именно в таком виде.

В ходе коротких (по 8–10 минут) перерывов пили чай и кофе с американскими сэндвичами и нашими бутербродами (что, в общем–то, одно и то же), обменивались шутками и даже подначками. Надеялись вместе с тем на положительный результат.

Примерно около четырех часов утра по–настоящему начали обсуждать коренной вопрос о противоракетной обороне (ПРО) и о судьбе подписанного в 1972 году Советским Союзом и США Договора по ПРО. До этого в течение ночи мы несколько раз подступались к нему, но Пол Нитце все время откладывал обсуждение этой проблемы.

И здесь нашла коса на камень. У Советского Союза всегда существовало и существует твердое убеждение, что бессрочный Договор по ПРО, подписанный в 1972 году, должен строго соблюдаться Советским Союзом и США. Поэтому советской стороной было внесено предложение: с учетом нашего согласия на радикальное сокращение СНВ, ликвидацию ракет средней дальности в Европе, сокращение других ядерных вооружений обе стороны возьмут на себя обязательство ни при каких обстоятельствах не выходить из Договора по ПРО в течение по крайней мере десяти лет. Спустя десять лет, если какая–либо из сторон этого потребует, должны будут начаться переговоры о дальнейшей судьбе Договора по ПРО 1972 года. Этим самым Советский Союз создавал для себя определенную гарантию (в условиях, когда он идет на такие радикальные сокращения ядерного оружия), что, в случае расторжения Договора по ПРО, США не могли бы резко обойти , нас в этой области и достичь над нами военного превосходства. Это положение, наряду с крупными подвижками в области СНВ и ССД, было сердцевиной всей советской позиции на переговорах в Рейкьявике. Все наши предложения были взаимно увязаны. Сейчас, в 1991 году, могу откровенно сказать: именно исходя из такой твердой увязки предстоящих сокращений СНВ с выполнением обеими сторонами Договора по ПРО 1972 года министр обороны С. Л. Соколов и начальник Генерального штаба дали тогда согласие на столь существенные изменения в нашей позиции.

И вот теперь мы изложили нашу позицию Полу Нитце и его команде.

П. Нитце и его коллеги выслушали нас, задали немало уточняющих вопросов. После этого заявили о решительном несогласии с нашей позицией относительно обязательства сторон не выходить из Договора по ПРО в течение 10 лет. Они изложили свои предложения. П. Нитце сказал буквально следующее:

«США будут готовы делиться достижениями в новой военной технологии в области стратегической обороны с Советским Союзом, и это положение будет согласовано в поправке к Договору по ПРО 1972 года».

Но мы понимали, что здесь подготовлены для нас два капкана. Во–первых, работы по созданию, испытанию и развертыванию системы ПРО чреваты бесконечной гонкой ядерных вооружений; во–вторых, мало верилось в чистосердечное желание американцев делиться с нами новой технологией в области ПРО, тем более что в будущем любая американская администрация может отказаться от подобного обязательства.

Поэтому мы дали такой ответ:

«У нас с вами (т. е. с США) фундаментальное разногласие в области создания ПРО страны. Вам же известно, что мы не подпишем договор о значительных сокращениях СНВ, если вы будете создавать ПРО страны (в том числе и особенно космические системы ПРО) в нарушение Договора по ПРО 1972 года. Вы предлагаете сокращать СНВ и одновременно создавать новые стратегические оборонительные сооружения. Но это невозможно. Мы не можем принять вашу позицию».