Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

Еще один пожар в камере изолятора устроил карманник и вооруженный грабитель Уильям Кэссиди, хорошо известный во всей системе, сейчас, кажется, уже покойный. ВИЧ-положительный. Гепатит С. Гепатит В. Торчок… Этим словом когда-то называли нюхателей клея, а теперь оно означает любого наркомана. По причинам, известным только ему самому, он решил обжаловать свой пятилетний приговор. Он уже отсидел шесть месяцев под стражей, так что осталось четыре с половиной года, и он рассчитывал отсидеть вдвое меньше, хотя на самом деле ему стоило бы отсидеть еще два года сверху или, может быть, даже три, за двенадцать или тринадцать краж – он был рецидивистом, этот парень. Процесс апелляции затянулся, и преступник оказался в Высоком суде Лондона. Не знаю как, но ему удалось все засрать. Но, во всяком случае, у него был день славы, и он вернулся с прибавкой – двенадцать лет.

Когда он вернулся в изолятор, то пошел прямо в свою камеру, заорал и размазал говно по стенам – это называется «протест с отказом от личной гигиены» (или «грязные условия», как теперь говорят).

В течение следующих двух-трех дней зэк угрожал персоналу, плевался и выбрасывал свои продукты крови из центра переливания, что, учитывая, что он был ВИЧ-положительным, не очень здорово.

Иногда в тюрьме заключенные платят кому-то за то, чтобы он совершил от их имени мерзкий и отвратительный поступок. Например, разбрызгивал мочу и кидался дерьмом. Но Кэссиди был счастлив сам мочиться под себя, поэтому мы оградили его камеру ширмой и постелили одеяло на полу перед дверью, чтобы все это не вытекало.

Его пришли навестить две дамы из Совета посетителей[13] (теперь он называется Независимым наблюдательным советом). Честно говоря, поначалу я думал, что Совет – это какие-то бюрократы, и недолюбливал их, но с тех пор мое мнение сильно изменилось. Его представители посещают изолятор, медицинское отделение и так далее, участвуют в системе подачи жалоб. Заключенные просят о встрече с ними. Они, как правило, состоятельны и могут помогать как заключенным, так и персоналу, хотя мало кто из офицеров пользовался их услугами. Но тогда у меня было ощущение, что они смотрят на нас свысока, как на подонков, а о насильниках и педофилах говорят так, словно они святые.

Уильям Кэссиди подал жалобу, поэтому они пришли. Мы проинструктировали этих чопорных английских стариканов, объяснили, в каком он состоянии, и посоветовали им поговорить с ним из-за ширмы, на безопасном расстоянии от двери – ради их собственного благополучия. Даже в новой тюрьме двери камер редко являются идеальной защитой. Но ведь там есть замок, скажете вы. Да, есть, и крепкий. Сидит как влитой. Петли с другой стороны, однако создают щель, через которую можно просунуть кусок хлеба. Заключенные обычно выбрасывают через них игральные карты, покрытые дерьмом. Отсюда и ширма. Однако наших предупреждений оказалось недостаточно для одной из них, которая, видно, воображая себя кем-то вроде мисс Марпл, подошла поближе к краю ширмы, чтобы перекинуться с заключенным парой слов, сказала, что не слышит его на таком расстоянии.

– Не делайте этого, пожалуйста, – попросил я, но она подняла руку, прося меня замолчать, – я не мог ничего сделать.

И действительно, вскоре из щели хлынули золотые брызги. Я смотрел, как струйка мочи стекает с ее клетчатой шерстяной юбки.

– Этель! – воскликнул ее супруг, и они ушли – уже не такие чопорные, правильные и почтенные.

Старший офицер сказал, что нужно выдвинуть Кэссиди обвинение, что я и сделал. На какое-то время он успокоился. Однако я постоянно присматривал за ним и в один момент увидел, как он поджигает камеру. Он уже некоторое время не выходил из камеры, весь в дерьме, моче и крови. Думаю, он дошел до точки, где ему просто некуда было деваться.

Существуют определенные правила обращения с заключенными. И по ним, чтобы просто открыть его дверь, нам пришлось бы одеться: СИЗ, специальные белые костюмы поверх них, белые бахилы поверх ботинок, от которых потом легко избавиться. Дежурный старший офицер, большой, добрый и разумный парень, согласился, что у нас нет времени на всю эту возню. Я схватил шланг, подбежал к камере и пинком отбросил ширму в сторону, разбрызгивая воду по бокам двери, прежде чем открыть замок. Пламя становилось все выше. Стены раскалились докрасна, а дым стелился над полом, как утренний туман.

Перед тем как устроить пожар, заключенный заткнул щели в двери влажным полотенцем, чтобы скрыть, что делает.