Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

Конвейерная лента продолжает вращаться, поставляя все новых преступников.

4. Стрэнджуэйс, жди меня

Тот детский дом дал мне чувство ответственности, которым я наслаждался, несмотря на все неприятности, существующие повсюду в сфере ухода. Было приятно помогать детям, у которых впереди целая жизнь, – или, по крайней мере, пытаться помогать. Тогда у меня еще была надежда.

Кроме того, здорово было в принципе выбраться из Форест-Бэнка после всех тамошних хлопот. Но, когда я стал понимать, какое будущее на самом деле ждет этих детей, этот глоток свежего воздуха стал несвежим, как будто отравленным вонючим сигаретным дымом. И к тому же из практических соображений я постепенно начал сожалеть о том, что потерял, и считал, что мне нужна другая, более надежная работа с большим количеством часов.

Давайте внесем ясность: хотя я снова выбрал работу с правонарушителями, дело было вовсе не в том, что я участвовал в каком-то социальном «крестовом походе».

Я просто как бы случайно попал в эту сферу. Я дважды разводился, дважды вынужден был покидать дом, оказывался бездомным и безработным. У меня было желание, что называется, пустить корни, и я хотел найти работу, на которой мог бы обосноваться и активно за нее взяться, желательно – с перспективами на пенсию. После Форест-Бэнка я был уверен в своих способностях тюремного офицера и поэтому решил попробовать еще раз устроиться где-нибудь в другом месте. Может быть, смена обстановки – это все, что мне нужно, подумал я тогда.

Если вы хотите работать не в государственной, а в частной тюрьме – вы обращаетесь в конкретную тюрьму, как я и сделал когда-то в случае Форест-Бэнка. Хотите в государственный сектор – нужно обратиться в тюремную систему Ее Величества и сказать, где именно вы бы хотели работать. Стрэнджуэйс был только третьим вариантом в моем списке. Сначала я был в Хиндли, Бикершоу, потом в Рисли, близ Уоррингтона – в двух тюрьмах категории С, обитатели которых доставляют куда меньше хлопот, чем те, что в Форест-Бэнке. Однако, как назло, у государственной тюрьмы «Манчестер» нужда в персонале была самой острой, так что туда я и отправился.

Возможно, вы удивитесь, узнав, что, когда подаешь заявление на должность тюремного служащего в государственном секторе, официального собеседования не проводится.

Сначала просто нужно пройти базовое медицинское обследование. Потом есть зачет по физкультуре, на который большинство людей срут с высокой колокольни, немного ролевых игр и тестов по английскому и математике, везде – балльная система. Вот и все. Пройдите их, и вас возьмут.

Учебный центр находится вдали от самой тюрьмы, и первые два дня прошли быстро, и казалось, все было хорошо. Затем, в середине первой недели, случилось вот что: в класс не пришел ни один преподаватель. Менеджеры прошли мимо, но не заглянули внутрь. Мы подумали: «Какого хрена?» Около одиннадцати часов один из боссов просунул голову в дверь и произнес имя одного парня, сказал – его ждут наверху. Через какое-то время он вернулся, и через некоторое время босс произнес имя другого парня, и он тоже ушел.

– Что происходит? – спросил я.

– Ничего не могу сказать.

В конце концов вызвали всех, кроме меня, что, безусловно, стало причиной моего беспокойства. Неужели я сделал что-то не так? Как так? Я не пробыл там и недели! Никто не отвечал на вопросы, и атмосфера стала действительно дерьмовой. Вернулся управляющий.

– Ты, – проворчал он, указывая пальцем, – наверх.

Черт возьми.

Их было четверо: двое старших офицеров, главный офицер, и офицер, который проводил обучение.

– Сядь, – сказал он, и все началось. – Ты просто козел. Ты хулиган – и ты провалишь этот курс.

Каждый раз, когда я открывал рот, меня покрывали шквалом дерьма.

– Если ты пройдешь этот курс, то все равно все засрешь. Ты просто козел.

И еще. И еще. И еще.

Примерно через десять минут, когда я почувствовал себя уже довольно никчемным, мне удалось наконец спросить, что я натворил.

– Ты урод и хулиган, а мы не любим хулиганов на этой работе.

И они продолжали, пока даже им не надоело.

– Ладно, вали отсюда.

Ничего себе. Я спустился вниз.