Глазами, полными любви

К чести Натки, рассеянной и витающей в облаках, проделки подружки она не замечала. С Людкой так здорово было обшаривать улицы и проулки в поисках цветных стеклышек от разбитой посуды! По весне, когда снег сходил с дорог и мусорных куч, всегда увеличивался шанс отыскать что-нибудь интересное. Найденные осколки фарфоровых тарелок, чайных чашек и вазочек становились для девочек настоящими сокровищами. Они внимательно рассматривали «коллекции» друг друга, обмениваясь наиболее ценными экземплярами, игравшими роль кукольной посуды.

Однажды Натке несказанно повезло. На мусорной куче, высившейся на задах их огорода, она нашла осколок темно-синего прозрачного стекла, украшенный изображением золотистой виноградной кисти. Радость не имела предела! Обладательница драгоценной находки разглядывала замечательное стеклышко со всех сторон, подставляла к солнцу, заставляя переливаться разными гранями и сразу поспешила показать находку своей верной спутнице по обшариванию помоек. Людка сначала изобразила полное безразличие, но через какое-то время начала канючить, предлагая обменять живописный осколок на два или три менее красивых. Но со своей драгоценностью Натка не рассталась бы ни за какие богатства. Увы, на дорогах дальнейших странствий, предстоявших семейству Черновцов, стеклянное сокровище бесследно исчезло, оставив в душе память о себе нежную, как яблоневый цвет.

* * *

Иногда Людка просвещала подругу по разным сторонам взрослой жизни. Понизив голос, она рассказывала анекдоты, загадочно хихикая в некоторых местах. Из сказанного слушательница почти ничего не понимала, переспрашивать стеснялась, но каким-то чутьем понимала, что об услышанном лучше никому из взрослых не говорить.

Однажды Людка спросила:

– У вас гулянки дома бывают?

Не зная значение слова, Натка, чтобы не ударить в грязь лицом, утвердительно кивнула:

– Ясное дело, бывают.

– А там самогонку пьют?

– Наверное, пьют, – неуверенно ответила Натка, понятия не имея, что такое самогонка и что делают на этих самых «гулянках».

– А у нас, – продолжала подружка, – гости сначала самогонку пьют, потом пляшут и плохие частушки поют. Потом мамка с папкой дерутся, а я убегаю в сараюшку и сижу. Они утром, как проспятся, добрые становятся, мне деньги дают. У меня в копилке уже знаешь, сколько? Почти не гремит! Как совсем полная станет, я ее разобью и всего-всего накуплю.

Постепенно общение с не по годам развитой девочкой сошло на нет. Натке становилось все менее интересно слушать о времяпровождении ее родителей, их удивительных гостях, пьющих каждые выходные «огненную воду». К тому времени она уже уяснила, что самогонка – вовсе не разновидность газировки. Куда интереснее было следить за приключениями Робинзона Крузо или гадать, кто такой всадник без головы.

В семье Черновцов убежденных трезвенников не водилось, но посиделки с гостями случались достаточно редко, как правило, по праздникам. Да и проходили они несколько иначе. За накрытым столом у родителей собирались их сослуживцы, такие же молодые специалисты, недавние выпускники вузов. Пили, конечно, не самогонку, а магазинную водку, в то время стоившую два рубля восемьдесят семь копеек. Для дам покупались более изысканные напитки. Из вин в то время котировались крепленые «Лидия» и «Южная ночь». Сладковатые на вкус, густые, темные до черноты, они, очевидно, хорошо давали по мозгам, потому что некоторые участницы застолья говорили:

– Мне налейте беленькой. От вина утром голова болеть будет!

Накануне праздника женщины сообща «строгали» винегрет. Отец заранее варил холодец, матушка колдовала над селедкой, укладывая ее в продолговатую селедочницу и посыпая сверху лучком. Кроме этого на стол выставлялись домашние заготовки – соленые огурцы, крупные мясистые помидоры, хрусткая квашеная капустка.

Самым главным в этих замечательных застольях, вне всякого сомнения, являлось общение. Народ обсуждал дела в совхозе, в школе, где работала мать, рассказывал разные истории, случаи из жизни. После двух-трех выпитых рюмок затягивали песню. Старинные протяжные «Запрягайте хлопцы кони, та й поедем працювать» или «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах». К солисту присоединялись остальные, и вот уже красивая мелодия заполняла помещение, а лица поющих принимали проникновенное одухотворенное выражение.

Обладая сильным красивым голосом, отец нередко включал его на полную мощность. Зоя Максимовна в такие моменты легонько толкала мужа в бок и шептала:

– Ты других-то не забивай, сдерживай себя немножко.