Глазами сокола (СИ)

Сириус ждал до утра, не смыкая глаз. Девушка же безмятежно спала, и во сне казалась совсем хрупкой, совсем чужой для северных мест. Она куталась в шерстяные одеяла, под которыми обычно спал охотник, но всё равно дрожала от холода: тонкие одежды её едва ли давали хоть толику тепла. Южанка. Даром, что волосы цвета сухих колосьев и светлого мёда. Нужно было бы купить ей тёплой одежды, раз теперь она на его попечении… Правда, если утром она вновь обернётся птицей, она не понадобится…

Когда первый солнечный луч, – куда более тёплый и ясный, чем свет ночных огней, – коснулся всё ещё закрытых ставней и скользнул в щель меж них, охотник замер в ожидании: что же теперь будет с его загадочной питомицей? Но ничего не произошло. И когда Сириус открыл ставни, впустив в комнату поток солнечного света (утро было по-зимнему морозным, но по-весеннему ясным), девушка лишь чуть поморщилась во сне и ещё выше подтянула одеяло.

Сириус затопил камин. Сон, казалось, забыл к нему дорогу вовсе, а усталость не давала о себе знать. Такое с ним бывало, порой, на охоте, когда он выслеживал добычу и мир был удивительно прост и понятен. Он знал, что она уже не спить, хоть и не оборачивался: он чувствовал её взгляд. Послушает ли она его теперь, при свете дня?

– Здесь всегда так холодно? – раздался её голос.

Он был тихим, но куда более походил на человеческий, да и клёкот вторгся в полотно слов лишь единожды, в самой его середине.

– Это север, – ответил Сириус прежде, чем обернуться.

Она всё так же натягивала одеяло до подбородка, но теперь сидела на его кровати. Ноги её были согнуты, поза расслабленной, а в глазах было больше любопытства, нежели страха.

– Ты больше не боишься меня? – спросил Сириус.

– Отчего-то не боюсь, – ответила она.

Сириус не знал, что ещё сказать. Он обернулся и теперь смотрел на неё, а слова все разом вылетели у него из головы, хотя нужны они были, как никогда в жизни.

Они изучали друг друга в полном молчании.

Селеста была почти ребёнком. Её волосы были удивительного цвета желтеющих осенних листьев и болотной морошки. Губы и щеки покраснели то ли от холода, то ли по другой, неведомой, причине. Глаза были похожи на взор лисицы, греющейся на солнце и незамечающей близости человека. Он знал, что под одеялом скрывалось тонкое девичье тело, и, внезапно, осознал, что это необъяснимо волнует его. Селеста не была самой красивой из всех женщин, что он видел, но её присутствие вызывало странную тревогу. Это смутило охотника.

– Ты мерзнешь, а я обещал о тебе позаботиться, – пробормотал Сириус, – никуда не выходи, пока я не вернусь.

Он вышел из комнаты раньше, чем она смогла хоть что-то ответить. Охотник говорил себе, что нужно спешить на ярмарочную площадь, оправдывая своё стремительное бегство из комнаты. У местных торговцев есть поверье, что чем проще прошла сделка после первой ночи танцующих огней, тем прибыльнее будет следующий месяц, оттого часто предлагали очень низкую цену первому утреннему покупателю. Но как не старался Сириус уговорить себя, что причиной его спешки была возможная выгода (а он очень старался), охотник понимал, что просто сбежал. Он бежал от внезапно уютной утренней тишины, от необъяснимого волнения, от глаз по-детски открытых, глаз цвета горечавки и утреннего тумана. Он как никогда остро осознавал собственное одиночество…

Глава 8. Любопытная птица

Девушке трудно было вернуться в человеческий облик. Она потеряла счёт дням, проведённых в перьях, в теле столь маленьком, что окружающий мир выглядел необъятным и страшным…

Ветер носил её над морем и прибрежными скалами вначале, когда она ещё до конца не понимала, что именно с ней произошло. Это было ужасно. В те бесконечно долгие часы, когда безжалостные порывы трепали её крылья, а головокружение сводило с ума, она ещё надеялась, что вот-вот проснётся в своей постели и выдохнет с облегчением. Как бы было бы хорошо, если бы произошедшее оказалось лишь страшным сном!

В какой-то момент бесконечное кружение ветров прекратилось так же внезапно, как и началось, и она упала. Всё тело ныло и было каким-то чужим. Кожу кололи и царапали мелкие ветви, колючки застревали в оперенье, а силы, казалось, покинули её. Королевну с детства учили, что сдаваться нельзя, что у пути отчаянья не будет ни выгоды, ни выхода. Селеста была куда сильнее, чем казалось на первый взгляд.

Она смогла встать, но тело плохо её слушалось. Мышцы двигались иначе, совсем по-другому. Девушка пыталась сделать шаг и восстановить равновесие, но у неё не получалось, она вновь и вновь падала. С трудом выбравшись их зарослей кустарника на свободную каменистую площадку, она вновь попыталась встать и сделать шаг. Почему же ноги так плохо слушались? И почему она не чувствовала пальцев рук? И тогда она увидела: там, где должна была быть кисть, были пёстрые бурые перья. Селеста в жизни никогда так не боялась, как в тот момент! Даже тогда, когда во время уроков фехтования случайно поранила одну из своих нянь, поскользнувшись во время выполнения сложной фигуры.