Глазами волка

Шатры и правда стояли в просторной чаше оврага. Между ними – высокие, в человеческий рост, костры.

А между кострами – клетки. И в каждой клетке – по волку, медведю, степному льву… Он кажется, разглядел даже несколько барсуков, но в неверном свете костров мог перепутать их с лисами.

Никто не выл и не кричал. Видимо, они накричались уже достаточно, чтобы понять – не поможет.

Дальше, у большого шатра, стояла высокая коновязь с царской лентой. Рядом – несколько человек. С такого расстояния они казались не больше муравьёй. Палак, Гиппас, новый командир столичного гарнизона, ещё люди… Потом Лик разглядел и стражников. В серых маскировочных халатах и шапках они бесшумно вышагивали между клетками.

Лик скатился на другую сторону холма и затаился. Он не знал, что там готовится. Только успел прикинуть, сколько клеток в овраге. Он увидел, конечно, не все. Но даже того, что он видел, хватит, чтобы запереть всех терионов Новой Столицы.

Если они схватят Лика, то клетка найдётся и для него.

То чутьё, что идёт от земли и есть у всех зверей, включая человека, подсказывало ему главное. Там, за холмом, – смерть.

Он дышал и чувствовал, как сила возвращается в лапы. Поднялся. Попытался сделать вид, что он – случайный волк, который забрёл сюда по ошибке.

И побежал прочь.

По Новой Дороге.

В сторону вольного города Херсонеса.

41

– Я видел это сам, – закончил Лик, – А после принёс клятву. Можете ждать прихода Палака, если вам угодно. Я буду ждать, когда Палак придёт ко мне. Или сам к нему приду. Или побегу дальше, пусть за море, чтобы вернуться. Но клятву я дал.

– Точно дал? – спросил привратник, – Не обманываешь? Слишком у тебя всё складно.

Даже в алых отблесках кострах было заметно, что его лицо потемнело от ярости.

– Клятву я дал бессмертным богам, – произнёс Лик, – Перед ними и отвечаю. Говори что хочешь, клятву ты не отменишь. Если ты считаешь нечестивого Палака своим другом – я не возражаю, дружба – священна. Но не становись на моём пути к голове этого мерзавца! Иначе мне придётся раскрасить этот путь твоей кровью.

– Про Ольвию лучше расскажи, – напомнил Маэс.

Привратник отвернулся и начал смотреть во мрак..

– Палак уже захватил Ольвию, – произнёс Лик, – Как это случилось – не знаю.

Он умолк. Слова закончились.

– Ты в этом уверен? – спросили с другой стороны костра.

– Мне сказала Мелито. Клятв я не приносил, если что.

Снова начался ропот. Наконец, Маэс рявкнул:

– Если есть что спросить – спрашивайте. Если нет – нечего шептаться. Наша судьба здесь решается!

– А вот скажи, – заговорил всё тот же голос с неизвестно стороны, – Зачем Милето тебе это всё рассказала?

– Не знаю. Может, она просто хотела угостить меня вином.

– Она может угощать кого угодно, – отмахнулся Маэс, – Вино всё равно не её, а городское.

– Вино городское, а победа твоя, – напомнил Лик, – . Мы с тобой друзья, она хотела, чтобы это узнал и ты. А через тебя – все скифы, что живут в городе. Это как-то связано, я уверен.

– В болотах Ольвии живут пьяницы и развратники, – напомнил скиф с незнакомым выговором, – Поэтому город и пал. Вот увидите, скоро выяснится, что когда лазутчики Палака открывали ворота, стража Ольвии как всегда напилась неразбавленного вина и танцевали с бубенчиками.

– Кто бы с чем не танцевал, – сказал Маэс, – а во дворце Скила теперь новый хозяин. И у этого хозяина есть трофейные корабли и трофейные доки, чтобы построить новые. Теперь ему не нужен союз с меотийцами. Он как царь Ээт – стоит двумя ногами, на суше и море… Я понимаю, для многих из вас это радостная новость. Сегодня хочется прыгать, праздновать, грозить городским башням. Так вот – я это вам запрещаю. Ради моей безопасности и моего друга, неврийца по имени Лик. Он дал клятву не забывать того, что устроил Палак, и мстить ему, пока один из них не окажется мёртвым. Не забывайте и вы, что он сделал. Теперь у нас, вольных скифов, не осталось ни одного союзника.

Стало слышно, как ветки потрескивают в огне.

И пока царило молчание, Лик внимательно вглядывался в лица. Здесь неврийцы, немало ликантропов, но есть и скифы. Как много из них готовы пожертвовать чужими шкурами, если их сородичи окажутся у ворот? В осаждённом городе от волков толку немного, а царь Палак хорошо платит за рыжие головы.

Конечно, предательство уже было здесь. Среди самых отважных воинов в истории нашёлся предатель Эфиальт. А здесь – изгнанники, чужеземцы, может даже и рабы, что тайком выбрались из норы под покровом родной лунной ночи.

Зря Маэс попросил о помощи на публике. Из десяти собравшихся – девять думает, как помочь, а один – как потише и понезаметней передать Евдоксу весточку, что должник – здесь…

Но даже если предатели здесь и были, они не решались подавать вида. Слишком много здесь верных лап и зубов, пусть и невидимых.

Наконец, привратник заговорил снова:

– Я уверен, что ты собрал нас, чтобы оценить силы. Нас в городе столько, сколько нас есть. Ни одну голову сделать рыжей мы не можем.

– Не я собрал. Луна собрала.

– Давай, говори до конца. Что ты задумал?