Глазами волка

– Ты признаёшь поражение? – спросил он. Говорить было тяжело, словно за время схватки рот сделался волчьим.

В ответ послышался всё тот же хрип. Лик наклонился, попытался приподнять голову. Рука наткнулась на месиво из крови и волос.

Если бы это надо было разорвать – Лик сделал бы такое без колебаний, хоть зубами. Но бережно обращаться с такой субстанцией… бр-р-р. Даже сейчас, опьянённый сражением, он чувствовал отвращение.

Лик сглотнул, втянул солёный запах свежей раны и повернул голову поверженного противника вбок. Глаза закатились, за спутанной бороды вывалился бледный язык. Язык волочился по траве, оставляя тонкий кровавый след.

Лик прислушался. Потом поднёс руку к разбитому носу.

Его противник уже не дышал.

Убил я его, что-ли?

Получается, убил.

Лик поднял глаза к уже синему утреннему небу. Луна висела, полупрозрачная, словно вырезанная из тонкой ткани.

– Что делать, могучая Луна? – прошептал он. – Что мне делать? С кем мне теперь договариваться? Они… – он усмехнулся так горько, что почти расплакался, – Я убил их вождя, зачем им идти за мной? Я убил, могучая Луна, ты понимаешь? Я не хотел убивать, это же мне не выгодна. А я убил! А этот змеиный выкормыш умер! Ну как так? Ну как так! Ну как так!

Крик клокотал в груди, словно пламя в кузнице. Он рвался наружу в горло, и Лик вдруг понял, что, если не выпустит – задохнётся.

Он задрал голову – и закричал над трупом, роняя слёзы и капли крови с саднящих рук.

По прибрежным горам Таврии полетел вой.

65

Лик не помнил, как повалился в траву. Когда открыл глаза, оказалось, что он лежит по-прежнему голым под горячим полуденным небом, возле трупа своего незадачилового противника. Невриец потёр глаза солёными руками и только охнул – засохшая кровь с ладоней царапала веки.

Юный оборотень огляделся и увидел, что его набедренная повязка аккуратно сложена, как это делает только мама, и ожидает его на траве, по правую руку. Там же – два кинжала. Один старый, бронзовый, а второй – тот самый трофейный акинак. Чуть дальше – две половинки сломанного жезла.

Лик повернул голову в другую сторону и увидел улыбающуюся физиономию Маэса.

– Это победа, друг, – сказал его приятель, – блестящая победа. Ты не беспокойся, на тебе ни царапины. Как ты его!.. Я жалею, что не видел.

Лик нахмурился.

– А ты убивал людей? – вдруг спросил он.

– Спрашиваешь, – усмехнулся Маэс, – Я знаешь, сколько животных положил? Они бы на этом лугу не поместились.

– Люди – не совсем животные.

– Люди – это и есть животные. Про это и Аристотель пишет. Человек – животное городское. Ну, или в нашем случае, изгнанное. Ты на себя посмотри, особенно в полнолуние.

Опять этот Аристотель… Горожане, что, сговорились на него ссылаться? У них других книг нет?..

Но Лик сдержался и ответил проще:

– Я это понимаю. Я не хотел его убивать.

– Думаешь, мне хотелось того, последнего убивать?

– Это была не месть и не война!

– Это был честный поединок. Вот что важно.

– Ну ладно, как скажешь, – Лик принял поднятую руку и поднялся. Его шатало. Он посмотрел на поверженного врага и подумал, что терзаться не стоит. Убитого вождя обратно не склеишь и жизнь в него не вдохнёшь. Даже чёрные гиперборейские шаманы умеют только разговаривать с мёртвыми, а не возвращать их обратно в тела. Так что надо оставить терзания. Бесполезное сражение с трупом может длиться долго, пока сам Лик не превратится в труп.

– Плохо, что голову разбил, – теперь юный невриец пытался говорить как можно непринуждённей, – А так можно бы было чашу из черепа изготовить. Или высушить и к седлу привязать, как предки делали.

– Не к чему тебе её привязывать. Ты, если забыл, своего коня уже съел. Пошли, тебя внизу дожидаются.

Жрица стояла на берегу, похожая на столб, к которому привязывают лодки. На её суровом, ещё не морщинистом лице не шевельнулся ни один мускул. Видимо, она догадалось, что произошло. Это её не испугало. И даже не удивило.

– Хотите, я принесу тело? – спросил Маэс. – Я бы его захватил, но сразу двоих тащить – это не с руки.

– Нет. Оставь как есть. Обмывать мёртвых – женское дело.

– Я понял.

– Пока охраняй. А он поедет со мной.

– Куда?

– Пора представить победителя его новым подданным.

– Почему я должен вам верить? – осведомился Лик.

– Потому что у меня нет причины для обмана.

– А месть за убитого вождя?

– Только дураки мстят победителям. Умные – к победителям присоединяются. А я, что, по-твоему – не умна?

Лик подумал, что у этой женщине какое-то очень нескифское представление об уме. Или, может, просто немужское?.. Разве не для того боги дали мужчине ум, чтобы он побеждал врагов или, если не получается, хотя бы мстил.

– Я поеду с вами, – сказал Лик, – Но сначала нужно нечто исполнить, – он повернулся к Маэсу, – Приведи сюда Агру. Она тоже должна вернуться в деревню.

– Лик, – Маэс надулся, – ты что, хочешь лишить нас трофеев?

– Я хочу, чтобы в деревне нас уважали. И любили по своей воле. Веди её, мы поплывём вместе. Пусть увидят, что ликантропы держат слово.

Лик бросил на женщину короткий взгляд, укрытый прядью волос. Она молчала, но улыбалась. Значит, его решение пришлось по душе.