Глазами жертвы

— А это второй детектив? — Мужчина указал на Тейтума.

— Какой второй детектив? — О’Доннелл оглянулась.

— Разве не должно быть два следователя? Кажется, вы всегда работаете по двое…

— Так и есть. — Детектив на мгновение опешила.

Запахло неприятностями. Напарника О’Доннелл не было на месте преступления, и она явно не хотела об этом упоминать. Родственнику жертвы могло показаться, что полиция по небрежности прислала только одного детектива на расследование убийства Кэтрин. Возможно, поэтому О’Доннелл замялась.

Тейтум вышел вперед:

— Меня зовут Тейтум Грей. Я работаю с детективом О’Доннелл.

Лэм кивнул и тут же отвернулся. Когда Тейтум поймал на себе взгляд О’Доннелл, та снова хмурила брови. Видимо, это единственная реакция, на которую он мог рассчитывать.

Детектив вновь обратилась к убитому горем старику:

— Опишите еще раз, что случилось сегодня утром.

— Я позвонил Кэти… Кэтрин. Ей вчера нездоровилось. В последнее время она часто болела, я волновался… На звонок она не ответила. Я звонил несколько раз, она не брала трубку. Потому и пришел. Думал, вдруг ей нужна помощь…

— В котором часу это было?

— Я… не помню.

— А когда вы позвонили в первый раз?

— Около восьми.

— И сколько прошло времени, прежде чем вы решили ее проведать?

— Полчаса, не больше.

— Последний раз вы звонили в половине девятого?

— Да… то есть нет. Я еще дважды звонил по дороге.

— То есть вышли где-то в восемь тридцать, по дороге звонили два раза… И когда вы прибыли сюда?

— От моего дома идти минут пятнадцать. Должно быть, я пришел без четверти девять.

О’Доннелл кивнула, делая записи в блокноте.

— Вы стучали?

— Много раз, и никто не отозвался. Поэтому я повернул дверную ручку — оказалось не заперто…

— Кэтрин могла забыть запереть дверь?

— Нет, она никогда не забывала.

— Что вы сделали дальше?

— Я вошел. Вокруг хаос, на полу одеяло. В каких-то пятнах. И ее… я не сразу заметил ее руку из-под одеяла.

— Мистер Лэм, вы уверены, что она была накрыта одеялом, когда вы вошли?

— Уверен! Она лежала под одеялом. Я его поднял, а она… она такая холодная, в порванной одежде… Вся в крови и синяках… Я ее позвал, тряхнул за плечи. А она уже окоченела… — Взгляд мужчины стал отрешенным. — Я вызвал полицию.

— Что вы делали потом?

— Мне сказали, что полиция скоро будет. А одежда вся изорвана… и я снова набросил одеяло. Потом вышел из дома. Не мог там оставаться. Я ждал полицейских снаружи.

— Когда мы прибыли на место, на Кэтрин было украшение. Серебряная цепочка с крестиком. Она висела на шее Кэтрин, когда вы ее обнаружили?

— Да, она почти не снимала эту цепочку.

Тейтум слушал, как О’Доннелл расспрашивает Лэма, не упуская ни малейшей детали. Тот был растерян и невнимателен, поэтому некоторые вопросы приходилось повторять снова и снова. Грей поймал себя на том, что сочувствует Лэму. В какой-то момент Зои тоже вышла из дома и встала рядом.

— Вы знаете, кто это мог сделать? — спросила О’Доннелл.

— Конечно, нет! Все любили Кэтрин!

— Она с кем-то ссорилась? Случалось ли с ней что-то необычное?

— Нет. — Лэм помедлил, прежде чем ответить.

О’Доннелл слегка склонила голову.

— Вы сказали, что Кэтрин на прошлой неделе болела…

— Да, даже на работу не ходила.

— Где она работала?

— Она администратор в моей церкви.

— В вашей церкви? Вы священник?

— Да, я служу пастором в баптистской церкви Риверсайда.

О’Доннелл помолчала, делая записи и, как понял Тейтум, продумывая стратегию. Даже не зная ничего о местных порядках, можно было догадаться, что убийство дочери пастора, к тому же работавшей в приходе, привлечет внимание чикагских СМИ и чиновников.

— Итак, она сказалась больной, — продолжила О’Доннелл. — Сколько раз?

— Два… нет, три раза на этой неделе. Еще… она и раньше несколько раз не приходила на работу.

— Она объяснила, что с ней случилось?

— Нет.

— Она выглядела болезненно?

— Да. Какой-то поникшей. Обычно Кэти энергичная и жизнерадостная, а в последний месяц… — Его голос задрожал. Лэм говорил о дочери в настоящем времени, и это причиняло ему боль. — Несколько дней волонтерской работы она тоже пропустила.

— Мистер Лэм, вы упомянули, что Кэтрин выглядела усталой, — сказала О’Доннелл. — Были какие-то признаки болезни? Она жаловалась на боль или жар? Может быть, насморк? Хоть что-нибудь?

— Нет, ничего такого. Она ссылалась на женские проблемы.

— Возможно ли, что Кэтрин что-нибудь беспокоило? Что ее проблемы не были физическими?

— Она никогда не пропустила бы работу из-за таких пустяков! — В глазах Лэма блестели слезы отчаяния. — Она жила ради церкви и волонтерства!

— Что за волонтерство?

— В нашем приходе. Она одна из двух духовных наставников.

— Кого же она наставляла?

— Всех нуждающихся.

— Кто обращался к ней регулярно, мистер Лэм?

— Многие. Трудные подростки, бедные семьи и те, кто утратил веру… — Его речь замедлилась, будто он стал вдруг взвешивать свои слова. — В общем, люди в беде.

О’Доннелл прищурилась. Видимо, тоже заметила странное поведение Лэма.

— Люди в беде, — уточнила она, — это и женщины, и мужчины?

— Верно, — отозвался Лэм.

— Те, кто хотел встать на верный путь? — предположил Тейтум.

— Да, точно.

— И бывшие заключенные? — спросил Тейтум.