Глядя на солнце

— Лесли, старый вы хитрец.

— Ну, всегда следует припрятывать что-то про запас, верно?

Когда Джин посетила его во второй раз, Лесли выглядел еще более ослабевшим и пожелал увидеться с Грегори. С пятилетнего возраста — когда Лесли начал официально признавать существование мальчика — его двоюродный внук стал получателем загадочной серии рождественских подарков. В шесть он получил резную подставку для курительных трубок; в семь — набор стереоскопических слайдов без стереоскопа; в десять — сборную модель «Лисандера» без шасси; в одиннадцать — велосипедный насос; в двенадцать — три полотняных носовых платка с инициалом «Д». Промах всего на одну букву, подумал он. Когда ему исполнилось четырнадцать — конверт с французскими купюрами, двадцать лет как вышедшими из употребления, из-за которых с ним обошлись как с фальшивомонетчиком-недотепой, когда он попытался обменять их в банке. А когда ему исполнился двадцать один год, он получил подписанную фотографию дяди Лесли, снятую много лет назад, возможно, еще в Америке. После первых разочарований Грегори начал втайне гордиться получаемыми подарками: для него они были не доказательством пренебрежения дарящего, но, напротив, твердым желанием одарить двоюродного внука чем-то абсолютно типичным для дяди Лесли. И его ожидания ни разу обмануты не были. Грегори даже несколько лет втайне боялся, что стереоскоп найдется или что мать купит его ему. Это погубило бы все.

Миссис Брукс, у которой Лесли проживал почти пять лет, была худой, смутной женщиной и по непонятным причинам всегда кричала. Не из-за глухоты, как однажды доказал дядя Лесли, тихонько включив ее радиоприемник на малой громкости и понаблюдав за ее реакцией. Просто привычка, возникшая так давно, что никто не знал из-за чего, да и не интересовался.

— ЕМУ ОЧЕНЬ ХУДО, — оповестила она улицу, открыв дверь Грегори. — НЕ ДУМАЮ, ЧТО ЕМУ МОЖЕТ ПОЛУЧШАТЬ, — проревела она первому и второму этажам своего дома, вырывая у Грегори его пальто. К счастью, комната дяди Лесли была на верхнем этаже — большой чердак, склонность которого перенагреваться летом и близость к булькающим цистернам обеспечивала ему надежный рычаг во время возникавших иногда переговоров о предположительной квартирной плате.

Взмахами руки «кыш!» Грегори задержал миссис Брукс на первом этаже. Теперь он легонько постучал в дверь чердака и вошел. Он никогда прежде не посещал Лесли у него на дому и, войдя, тут же испытал прилив ностальгии: ну конечно же, подумал он, вот откуда были все мои рождественские подарки. Больше всего это место напоминало лавку старьевщика с малым товарооборотом: одежда на вешалке, явно не размеров одного и того же человека; три пылесоса с принадлежностями для четвертого; цветочная ваза из граненого стекла с желтоватой полоской присохшей гнили посреди; кучки книг в бумажных обложках с отрезанными верхними правыми уголками и ценами в шиллингах и пенсах; бритва «Электролюкс», одна из первых, перламутрово розовеющая в коробке и настолько допотопной модели, что выглядела чем-то совсем другим — например, сексуальным приспособлением непопулярного применения; стопка разнокалиберных тарелок; несколько чемоданов, общая емкость которых далеко превосходила содержимое комнаты; и торшер, который был включен даже в одиннадцать часов весеннего утра.

— Милый Мальчик, — прошептал Лесли, каким-то образом начав «Мальчик» с большой буквы и внушив Грегори ощущение, что этого обращения удостаивались только самые взрослые люди. — Милый Мальчик.

Грегори проигнорировал продавленный плетеный веревочный ящик для белья, который, видимо, служил стулом, и сел на кровать своего дяди. Он не знал, что говорят в подобных случаях, — он предположил, что это должен быть один из «подобных случаев», но значения это никакого не имело, поскольку Лесли, даже когда минутами молчал, все равно каким-то образом владел разговором. Его мысли занимала миссис Брукс.

— Она сказала тебе, как я заставил ее позволить мне умереть здесь?

— Нет. — Грегори знал, что нукать на дядю Лесли никак не следует.

— Сказал ей, что настучу налоговому управлению, если она упрется.

— Лесли, старый вы негодяй. — Грегори чувствовал, что более уместного комплимента он найти не мог.

Лесли воспринял его слова именно так и прижал палец к носу. Он как будто был слишком слаб, чтобы постучать им.

— Глупой старухе пришлось даже притвориться, будто она — моя давно пропавшая невестка или еще какая-то свойственница. Только так больница меня отпустила. «Вот-вот, — сказал я ей, — затребуй тело». Им там это не понравилось. Скушай таблетку, мальчик мой. — Он указал на рядок пластиковых цилиндриков у изголовья. Грегори покачал головой. — Понимаю тебя, милый, мне и самому они не по нутру.