Глиняный бог

— Сашенька, прости, но я тебе больше ничего не скажу…

Самарский вытаращил глаза. С ума он сошел, что ли? Семен продолжал виновато улыбаться, а его руки лихорадочно собирали со стола бумаги.

— Видишь ли, Саша, я не могу… Не могу тебе ничего рассказать. Дело в том… Да ты и сам знаешь… У нас в институте…

Самарский начал догадываться. Ему тоже стало немножко жутко.

— У нас в институте, говорят, завелся… Это, конечно, смешно. А кто знает? Главное, его ищут… Так что ты уж меня прости…

Оба они на цыпочках подошли к двери, бесшумно отворили ее и выглянули в коридор. Там никого не было.

4

— Ну‑ка, покажите, что они тут сообразили?

Базанов повертел удочку в руках, растянул вложенные одно в другое звенья, вытянул ее на всю руку и сказал:

— Не пойдет.

— То есть?.. — растерялся Молчанов. — Здесь все, как вы сказали.

— Слишком шикарная. Здесь с такими удочками сроду никого не видали. Если про эту удочку узнают мальчишки из колхоза, тебе от них не будет отбоя. Мы ее реконструируем. Ведь, насколько я понимаю, все дело в леске и вот в этом поплавке?

— Да. И в этой коробочке. Здесь магнитная запись…

— Отлично. Мы вырежем палку из орешника и присобачим эту технику к ней. Господи, до чего же научные люди отрываются от жизни! Они думают, если требуют удочку, то ее нужно сделать как для выставки.

Николай поехал в пригородный лес и вырезал длинный неуклюжий прут.

Дома он до полуночи возился с новым удилищем, тщательно замазал грязью едва заметную тонкую плетеную проволочку. Сердце Николая сжималось в ожидании того, что он может “выудить”…

Здесь, у этой одинокой ивы на речке Комар, начиналась тонкая, как паутина, ниточка, которая тянется далеко, далеко. Один неверный шаг, и она оборвется! Сейчас абсолютно важно, чтобы она не оборвалась.

— Для ориентировки имейте в виду следующее, — сообщил ему Базанов. — Человек работает в колхозе сторожем. Работа у него ночная. Поэтому он и может днем удить рыбу. Поняли?

— Понятно.

— Вот посидите и поудите с ним рядом рыбку. Хорошо?

Молчанов шагал по мокрой траве, обходя озеро. Было очень прохладно в это августовское утро, но он не чувствовал прохлады. Он шагал, как заправский рыбак, помахивая удочкой и банкой с червями.

Вода в речушке бежала к озеру еле заметными волнами. Изредка тишину нарушали лопающиеся пузыри болотного газа. Несколько раз прямо из‑под ног в воду бросались перепуганные лягушки, опытные ныряльщики. Все было до того близко и до того знакомо, что просто не верилось, что в этой спокойной и мелкой речке могло происходить что‑то чужое и тревожное.

А вот показалась и одинокая ива. На востоке посветлело, и она четко выступала на фоне розовеющего неба. Когда‑то вдоль всего берега росли такие ивы, но они были очень старые и их подгнившие стволы уже не могли держать тяжелые кроны над водой. Теперь на берегу остались лишь сырые трухлявые пни.

Не доходя до ивы, Николай остановился, присел у такого пня и начал разматывать леску. Он наживил на крючок червяка и забросил его в воду.

Почти сразу же поплавок нырнул под воду, и Николай что есть силы дернул. Первая добыча! На крючке болталась небольшая рыбешка. Он снял ее и бросил в плетеную сетку, которую заранее укрепил на берегу–Через несколько минут снова резкий клев, и опять добыча, на этот раз рыбешка покрупнее. Лов начался чертовски удачно, более удачно, чем ему хотелось бы. Он то и дело забрасывал удочку, и рыба не заставляла себя долго ждать.

— Как ловится, молодой человек?

Было уже совсем светло, но солнце еще не взошло. Перед Николаем стоял тот самый старик, Калым.

Николай улыбнулся и кивнул в сторону плетеной сетки. Старик молча подошел к ней и посмотрел на рыбу.

— Мелочи. Неинтересно. Вы приспустите грузило поближе ко дну. Там иногда ходит щука. Щука стоит того, чтобы ее подождать.

Николай кивнул, рассматривая лицо человека — старческое, усталое, с оттопыренной нижней губой.

— А разве здесь бывают щуки? — спросил Николай.

— Еще какие! Я давеча за полтора часа поймал целых три, две маленькие и одну килограмма на полтора Вот такая, бестия!

Калым отмерил на своей удочке сантиметров тридцать.

— Советую и вам поближе ко дну. Здесь глубина около трех метров.

С этими словами рыбак пошел к своей иве. Николай искоса наблюдал, как он разматывает свою удочку. Ему показалось, что перед тем, как забросить крючок, старик что‑то спрятал в карман.

Молчанов нащупал у себя в кармане крохотный магнитофон и щелкнул кнопкой. Он увидел, как старик уселся поудобнее, привалившись спиной к стволу дерева.

Выполняя совет старика, Николай повозился с грузилом и, сделав вид, будто наживил крючок, забросил его пустым.

“Теперь никакого клева не будет. Или, может быть, будет самый удачный клев…”

Для приличия Коля несколько раз вздергивал удочку вверх и нарочно по–рыбацки ругался.

— Сорвалась, проклятая…

— Не торопитесь. Подсекать нужно коротко и резко. Вот так!

И снова крупная трепыхающаяся рыбина на траве. Николаю стало даже завидно.

Солнце постепенно поднялось, стало припекать и старик начал собирать снасти.

— Пора домой. Сейчас клева больше не будет. Да и разморило после дежурства. Спать хочется.