Глиняный мост

– Послушай, я просто изучаю возможности, да? – гремел зычноголосый Харрис Синклер. – Я знаю, что она молодец, Эннис, но это Первая группа.

– Это скачки.

– На призы Санлайн-Норзерли!

– Да, но…

– Эннис, послушай…

– Нет, ты послушай.

Жуткий голос пронзил ее насквозь:

– К черту эмоции, просто она его постоянный жокей – вот поэтому. Если в следующие три недели у нее случится травма, дисквалификация или ее разнесет на пирожных, то мы ее заменим вполне справедливо, но зачем сейчас? Система работает, я не собираюсь ее чинить. Ты должен мне, верно?

Повисло недоверчивое молчание, потом Макэндрю добавил:

– Кто из нас вообще тренер, черт побери?

– Добро… – ответил Харрис Синклер – и девочка отскочила от дверей и убежала.

Забыв про велосипед, пристегнутый цепью к изгороди, помчалась домой, к Теду и Кэтрин. И даже ночью она так радовалась, что не могла уснуть, и ускользнув из дому, отправилась на Окружность, где лежала одна.

Увы, она слышала не все; прозвучала еще одна фраза.

– Но Эннис, – сказал Харрис Синклер, – лошадь-то моя.

Ее почти взяли, почти взяли, но все же заменили.

Выживание пацанов Данбаров

Здесь, в доме восемнадцать по Арчер-стрит, нас осталось пятеро.

Мы были пацаны Данбары, мы жили дальше.

Каждый на свой манер.

Клэй, конечно, был тихоня, но главное, он был странный – пацан, который бегал по конным кварталам и постоянно торчал на крыше. Как я ошибся, загнав его туда в тот день, – он взял и превратил это в привычку. Что касается бега по всей округе, мы теперь знали, что он обязательно вернется, сидеть и смотреть на черепичные крыши и панораму города.

И когда я спросил, не побегать ли мне с ним, он пожал плечами, и вскоре мы начали.

Это была тренировка и бегство.

Это были идеальные боль и счастье.

Сначала, в середине, был Рори.

Его целью стало исключение из школы: он стремился на волю еще с детского сада и не упустил подвернувшейся возможности. Он ясно дал понять, что я ему не опекун и не родитель по праву узурпации. Он действовал открыто и безошибочно.

Хулиганство. Постоянные прогулы.

Пояснения учителям, куда им засунуть свои задания.

Алкоголь в стенах школы.

(«Да это ж просто пиво, не пойму, чего вы все так кипишите!»)

Разумеется, единственным добрым плодом всего этого стало мое знакомство с Клаудией Киркби – в первое временное исключение Рори.

Помню, как постучал в ее дверь и вошел и разбросанные по ее столу сочинения. Что-то на тему «Больших надежд», и верхнее в стопке удостоилось четырех баллов из двадцати.

– Господи Иисусе, это не Рори или его?..

Она принялась собирать листки.

– Нет, Рори-то получил единицу – и только за то, что сдал работу. Что он там написал, вообще нисколько не стоит.

Но разговор пошел не о сочинении.

– Исключение? – спросил я.

– Временное.

Она говорила прямо, но дружелюбно: подкупало, что она смотрит на вещи с юмором. Исключение – ситуация не смешная, но в ее тоне было что-то такое – мне показалось, она меня ободряет. В той школе иные выпускницы выглядели старше ее, и этим я невесть почему был доволен: если бы я сам доучился, то выпустился бы годом раньше. Почему-то это казалось важным.

Впрочем, она быстро перешла к делу:

– Что ж, вы не против исключения?

Я помотал головой.

– А вы…

Я видел, что она собирается сказать «его отец». Я еще не сообщил в школу, что он нас оставил: в нужный момент сами узнают.

– Он сейчас уехал – и к тому же для этого, пожалуй, подойду и я.

– Вам…

– Мне восемнадцать.

Подтверждать не понадобилось, учитывая, что я выглядел старше своих лет, хотя, может, мне это казалось. На мой взгляд, Клэй и Томми всегда выглядели моложе, чем были. Даже теперь, столько лет спустя, я напоминаю себе, что Томми уже не шесть.

В классе мы продолжали разговор.

Она сказала, что Рори отстранен всего на два дня.

Но, конечно, было и другое.

На них, конечно, стоило посмотреть – на ее икры, на ее голяшки, – но это было не то, что я заранее навоображал. Они были, ну просто, не знаю, ее. Не понимаю, как это объяснить по-другому.

– Так вы уже были у классной?

Клаудия нарушила мое упорное созерцание пола. Подняв глаза, я увидел надпись на доске. Аккуратным почерком, с завитушками, скорописью. Что-то про Ральфа и Хрюшу: тема христианства.

– Вы говорили с миссис Холланд?

Я вновь кивнул.

– И, поймите, я должна спросить. Это не из-за… Как вы думаете, это не из-за…

Я завяз в теплоте ее взгляда.

Она была как утренний кофе.

Я очнулся.

– Из-за смерти нашей матери?

Она больше ничего не сказала, но и не отвела глаз. Я говорил в стол и в стопку работ:

– Нет.

Я даже протянул руку к одной из работ и начал было читать, но вовремя спохватился.

– Он всегда был таким; а сейчас, наверное, просто все решил.

Его отстранят от занятий еще дважды; мне опять придется сходить в школу – и, если честно, меня это не расстроит.

Таков был Рори в самой романтической своей ипостаси.

Эльф с кулаками.

Следующий – Генри; Генри шел своим путем.

Худой как палка. Быстрый ум.

Первым проблеском его гения стал бизнес в «Голых руках». Пожилые пьяницы у входа. Генри заметил, что все они с собаками, и собаки тоже ожиревшие и диабетики, как и хозяева.