Глиняный сосуд

— Знаешь, Максим, это даже хорошо, что ты меня не знаешь. Могу говорить открыто. Я ведь была близка к тому, чтобы пойти ночью и выдернуть тебе дыхательную трубку. Мол, случайно сама выпала. Так эта вся ситуация меня довела. Точнее, они меня довели своими шутками и смехом за спиной.

Но потом, как-то сидела ночью на кухне, курила, и пришла в голову мысль, что раз есть такие неизведанные запасы в организме, то значит, я не ошиблась с расчетами. В ту ночь, благодаря тебе, я вернулась к своей зеленой тетрадке.

— О чем это Вы?

— Ну-ка задерни рубашку.

Он задернул.

— Шва еще нет.

— Какого шва?

— Подожди, — с каким-то вновь паническим страхом сказала она и подняла на него глаза. — Я же дома легла спать. Подожди, а когда это было?

Елена перевела взгляд на каталку, потом еще раз посмотрела в сторону молодого человека, но рядом больше никого не было.

— Максим? Ты где?

За углом послышалось гневная матерщина, гогот, рев скотов и зверей. Одни лаяли, другие — выли, третьи — хрюкали, как свиньи. Толпа неистовствовала, грозилась, скрежетала зубами, и вот-вот должна была показаться, как вдруг шум резко прекратился и стих до шепота. Елена с трудом оторвала руки от лица и увидела двух красивых людей, которые смотрели на нее с любовью.

Похороны известного врача.

— Вы всех обзвонили? — спросил профессор, копаясь в стопке с бумагами.

Он поднял голову.

— Всех, профессор, — утвердительно ответила Виктория.

— Академика Щелокова не забудьте позвать.

— Как бы его самого не пришлось следом хоронить, — с иронией пробубнил один из хирургов. — Выдержит старик-то?

— Он еще всех нас переживет, — ответил Агаров, наконец, откопав нужный листок. — Операционная готова для Матвейчука?

— Все готово, — заверил Василий.

— Тогда сразу после прощания в морге — на операцию. — Рад бы перенести, но боюсь, парень не доживет до завтра. Елена Николаевна нам бы такого не простила.

Виктория оторвалась от зеркала и нахмурилась:

— А хоронить тогда кто поедет?

— Вы, Виктория Сергеевна. Мы всех обзвонили. Кто захочет — тот приедет. Кстати, не пора ли идти?

— Минут через сорок, думаю, можно начинать подтягиваться.

— А где хоронить будут? — спросила Вика.

— Одна знакомая нашего заведующего нейрохирургией решила приобрести квартиру Елены Николаевны, — уточнил профессор. — Она же и предложила помочь с похоронами в Девушкино. Это под Москвой.

— Да, пока не забыл. Виктория Сергеевна, после похорон Вам нужно будет встретиться с Екатериной Валерьевной, так кажется, зовут ту девушку, и передать ей документы на подпись.

— Какие документы?

— Вот эти, — сказал профессор и положил перед носом интерна папку. — Пусть прочтет и подпишет при Вас.

— Что-то еще ей передать?

— Нет. Просто пусть прочтет и подпишет. Она в курсе. Так, ладно. Через двадцать минут выдвигаемся к моргу. И цветы не забудьте!

— Я на обход, — взяв в руки стетоскоп, сказала Вика, и тоже вышла.

Через несколько минут один из хирургов сказал другому:

— Слушай, а ведь теперь некому будет давать прогнозы.

— Справимся как-нибудь.

— А она по Матвейчуку что-нибудь успела сказать?

— Честно, даже не знаю.

В ординаторской стало тихо, но в этой тишине чувствовалось какое-то томительное напряжение, словно забыли выключить электрическую конфорку.

Над полуразрушенным собором гнездилась стая ворон. Это было похоже на грубые мазки художника по серому полотну. Раз — мазок, и стая взметнулась вверх, два — мазок, и она резко спикировала на ржавый купол.

— Начальник, к земле пора подавать. Печенкой чую, к полудню на Солнце будет холоднее, чем здесь.

— Семен Иванович, сейчас. Еще немного подождем, и будем закапывать.

— Кого ждем-то, хозяйка? Смотрите, я не шучу. Запах пойдет, все побежите прочь. Нужно было в ельник тело обернуть.

— Неужели никто больше не приедет? Не верю, чтобы к Елене Николаевне на похороны никто больше не пришел. Она стольким людям помогла…

Мужик, проведя платком по вспотевшей шее, вздохнул.

— Семен, там наша помещица мужиков собирает! — послышался крик какого-то пропойцы.

— Чего ей надобно? — облизывая край папиросы, спросил Семен. — Я вон видишь, делом занимаюсь.

— Сказала, что всех хочет к обеду видеть сегодня у своего дома!

— Приду, — угрюмо ответил Семен, вытаскивая из кармана пиджака коробок спичек.

Потряс его над ухом.

— Вам, наверное, нужно идти? — спросила Виктория.

— Ничего, — промычал Семен, закуривая. — Подождут. Валет вечно воду мутит, трутень.

Он сплюнул на землю крошки табака и посмотрел на тлеющий огонек.

— У вас тут и, правда, настоящая усадьба.

— Не Париж конечно, но жить можно.

— А что за помещица?

— Да Катька наша. Народ так прозвал. Деньгами могучими ворочает в городе. А тут ее родня жила: дед, бабка, мать. В общем, где не споткнись, везде ее корни.

— Вика, слушай, может пора хоронить? Звонили из ожогового центра, сказали, что застряли в пробке и не приедут. Из травматологии тоже не смогут. ЧП произошло на стройке какой-то большой. У всех причины для отказа одна лучше другой. Будто всю ночь придумывали.

Вика снова нервно одернула край белой сорочки и посмотрела на часы.

— Хорошо, закапываем, а то уже жарко становится.