Глиняный сосуд

Взяв Максимку за руку, они вышли в темноту коридора, повернули направо и скрылись. Некоторое время были слышны только их спорящие голоса.

— Ну что, Максим, здоровья тебе, — сказал Максим Петрович, снимая коляску старика с ножного тормоза. — Рады были навестить. Может, еще увидимся. Не провожай.

— Не думаю, что я дотяну с пересаженным сердцем до шестидесяти лет, — подумал про себя Максим.

— Что дальше? — прохрипел умирающий старик. — Ничего.

Максим остался сидеть на скрипучей кровати один. Он слышал, как Максим Петрович о чем-то спорил со стариком, слышал, как они задели стол на посту, слышал даже как открылись двери лифта за поворотом коридора. Из крана все также капала вода, под потолком по-прежнему работал старый вентилятор. Он посмотрел на пустую, заправленную кровать рядом, на отваливающуюся штукатурку над ней и тихо произнес:

— Спасибо, Господи, за все. За болезнь, за операцию…

Тут же Максим вновь почувствовал тяжесть тела. Вернулся слух, за ним обоняние, потом зрение и, наконец, боль.

Часть 5. Екатерина Валерьевна

a.

Освободился столик у окна, и Алена сразу же села за него, не дожидаясь, пока уберут грязные тарелки.

Подошла рыжая официантка и забрала посуду.

Алена машинально посмотрела в сторону входной двери и увидела, как вдоль липких столиков, шла та, кого она ждала. Алена открыла меню, закрыла, снова открыла. Потом поправила воротник рубашки, стряхнула несуществующие крошки с джинсов.

Девушка села и тут же выдала порцию критики:

— Ну и место Вы выбрали! Притон какой-то!

Держа незажженную зажигалку в сантиметре от сигареты, девушка добавила:

— Сразу скажу, у меня мало времени на пустые разговоры. Выкладывайте, что вам нужно и разойдемся.

Алена не ответила, разглядывая ее бледное, изможденное отсутствием сна, но по-своему красивое лицо.

— Угощайтесь, — пододвигая пачку дорогих сигарет, сказала девушка.

— Бросаю.

Подошла, полноватая официантка с кофейным пятном на фартуке и, вытащив из-за уха огрызок карандаша, небрежно процедила:

— Слушаю.

— Мне чашку зеленого чая, — поправив сережку в носу, сказала девушка.

Прокол, видимо, был сделан совсем недавно, и никак не заживал.

— А Вы так и будете сидеть, ничего не заказывая?

— Мне тоже чай.

Официантка недовольно фыркнула и удалилась. Алена проводила женщину взглядом, потом, повернув голову в сторону собеседницы, увидела, что и та смотрит на нее.

Алена поднесла правую руку ко лбу, на несколько секунд коснувшись короткой седой челки.

Принесли напитки.

— Можно мне называть Вас просто Катей?

Девушка кивнула, погрузившись в телефон.

— Катя, Вы очень нужны ему сейчас. Все его родные погибли. Сам он заживо гниет, и никому нет до него дела. Когда я ненадолго уехала из института по делам, хотели даже отключить от аппарата искусственной вентиляции легких. Профессор заступился.

— Игорь, немедленно поезжай на объект в Девушкино и разберись, что там за проблемы. Строительство особняка не должно останавливаться из-за чьей-то нерасторопности. Реши все проблемы и позвони мне.

Катя отключила связь.

— Извините. Рабочие моменты. Так что Вы говорили?

Алена уже хотела повторить то, что сказала, как Катя закатила глаза и вновь стала с кем-то ругаться по телефону.

За окном разыгралась очередная пылевая буря, людей чуть ли не сбивало с ног порывами ветра. Многие искали убежища в магазинах, аптеках. В кафе «Босфор» китайский звоночек над дверью не стихал. Люди все заходили и заходили. Кто-то стеснительно стоял в проходе, а некоторые уселись за столики, открыв меню.

Пролетали обрывки газет. Ворону сорвало с сухой ветки клена и унесло. Пластиковые бутылки ударялись о припаркованные машины.

— Извините еще раз. У меня просто очень много дел. Строительство дома, работа.

— Катя, он сейчас находится между жизнью и смертью. Ему нужна забота и любовь. Вы как-никак его жена. Может, будете сидеть с ним попеременно со мной? Мне одной тяжело. Медсестрам он не нужен.

— Во-первых, бывшая жена, — раздраженно заметила Катя, покрутив ложечкой в чашке. — Он первый предложил развестись. Его никто не заставлял. Какие после этого могут быть ко мне претензии? Во-вторых, Вы, собственно, кем ему приходитесь?

— Никем…

— И она еще смеет будить мою совесть, — с нервной улыбкой возмутилась Катя. — Если Вы никто, то какая Вам разница? Вам-то он зачем такой больной? Мой совет: оставьте Максима в покое и дайте ему спокойно умереть. Я считаю, что это негуманно — силой удерживать уходящую жизнь.

— Катя, но…

— В общем, ладно, — перебила Алену девушка. — Пустой разговор, а время — деньги. Если он Вам так нужен — сидите тогда, а меня попрошу оставить в покое.

Катя нервно вдавила в пепельницу четверть оставшейся сигареты, достала кошелек из крокодиловой кожи и кинула на стол сложенные пополам и перевязанные резинкой банкноты.

— Вот, возьмите. Больше ничем помочь не могу.

Посыпались монеты.

— Теперь еще и кошелек покупать новый. Что за день сегодня такой?!

Она затолкала его в сумку и ушла не попрощавшись.