Глинтвейн для Снежной королевы

Через час, оставшись одни, они ложатся рядышком на ковер с медицинской энциклопедией. Элиза одета в махровый халат мамы, ее мокрые волосы стянуты полотенцем, а на лице маска из овсянки с медом и лимоном, поэтому разговаривает она медленно, чтобы не нарушить стягивающее действие маски у губ.

— Вот, видишь? Ребенок зреет в матке женщины…

— Это матка? — показывает пальцем Лера на отдельный рисунок. — Похожая на козу?

— Не отвлекайся. Ребенок зреет сорок недель. Он просто плавает себе в жидкости, питается через пуповину.

— Через эту кишку? — показывает Лера.

— Правильно, эта кишка и есть пуповина. Он не дышит и ничего не ест ртом. А потом сам начинает проситься наружу. Это и есть роды. А вот на этом рисунке, видишь, какой сложный путь проходит зародыш с первых своих дней. Здесь нарисована почти вся эволюция млекопитающего. И жабры, и хвостик…

— А можно… — задумывается Лера, — не родить ребенка?

— Конечно, можно. Это называется аборт, — Элиза ложится на спину, задрав подбородок. — В аборте важен срок. Нужно успеть.

— Как это? — ложится с нею рядом на спину Лера.

— До двенадцати недель. Пока еще у зародыша нет души. Вернее, пока в его развивающемся с жабрами и хвостиком теле бродят души вымерших млекопитающих и рыб. Некоторые женщины делают аборт и позже, но я считаю это уже грехом.

— Элиза, а когда я буду все это изучать в школе? — спросила Лера.

— Не помню. Классе в восьмом, наверное.

— А почему ты тогда мне это сейчас рассказываешь?

— Потому что ты у нас редкая умница и благоразумница! — Элиза на ощупь находит ладошку девочки и сжимает ее.

— То есть я сейчас узнала о размножении млекопитающих? — уточняет Лера.

— Точно, — с трудом сдерживает зевок Элиза. — Сперматозоиды, яйцеклетки… Здесь все нарисовано. Странно, что твои родители не подготовили тебя соответствующим образом к рождению братика. Надеюсь, они не обещали найти малыша на капустном поле, потом подложить в гнездо к аисту, чтобы тот принес его под вашу дверь в корзинке?

— Нет. Послушай, ты тоже считаешь возрастную цензуру необходимой?

— Детка, я же тебе не порножурнал показываю! — приподнялась Элиза. — К чему подобные вопросы?

— Это чтобы не быть сплетницей, — честно ответила Лера.

— Ой, как я люблю посплетничать! — потерла ладошки Элиза. — Ой, как я это обожаю! Кому будем перемывать косточки? Дай-ка я угадаю! Ты влюблена в какого-то певца, да?

— Что значит — перемывать… косточки? — нахмурила лоб Лера. — От чего?

Элиза, не ответив, легла.

— Я просто обожаю Шер, боже, как я ее обожаю! — восторженно прошептала она.

— Сплетничают — это когда говорят не о себе, а о других. Задают о них вопросы посторонним людям, потом обсуждают ответы, — объяснила Лера.

— Ну-ка, ну-ка! — Элиза в азарте приподнялась на локте.

— Это касается ребенка папы и мамы Муму.

— Да, и что? — В глазах Элизы начало таять выражение веселого азарта.

— Я не знала, что можно делать эти самые… аборты. Теперь я понимаю, почему ребеночка нет. Наверное, мама Муму сделала тогда аборт.

— Когда? — уставившись перед собой остановившимися глазами, спросила Элиза.

— Девять лет назад. А ее второй ребеночек умер. Ты знала?

— Когда? — бесцветным голосом повторила Элиза.

— Когда я родилась. А вот интересно… Сейчас она тоже рожает вместе с мамой. Нет, мама Муму, наверное, успеет первой. Она хотела перед родами убить папу креслом, но не успела — воды вытекли.

— Когда?… — «заело» бабушку Элизу.

Кукушка

Уголок одеяла приоткрыт, личика ребенка почти не видно в кружевах чепца. Лера вглядывается, вглядывается…

— Покажи Лере его ручку, — шепчет папа.

— Потом… — шепчет мама.

— И ножку…

— Ладно…

— А почему вы шепчете? — громко спрашивает Лера.

От ее голоса родители дергаются, в их глазах появляется одинаковое выражение паники.

Ребенок открывает глаза, смешно морщится и вдруг чихает три раза.

— Вот видишь! — укоризненно замечает папа.

Лера отходит от дивана.

— А откуда вы знаете, что это ваш ребенок? — спрашивает она, уставившись в окно. — Может, его подменили, пока ты спала.

— Перестань сейчас же, — строгим голосом требует мама Валя.

А папа Валя спрашивает:

— Зачем его подменять? Кому нужен чужой ребенок?

— Мало ли, — пожимает плечами Лера. — Вы его хорошо рассмотрели перед тем, как забирать? Может, он больной. Может, у него есть какой-то брак. Вашего забрали, а подложили бракованного. А что? Кукушка, например, всегда подкладывает свои яйца в чужие гнезда. Глупые птицы потом даже не замечают, что вылупляется чужой птенец.

Теперь родители побледнели, нащупали ладони друг друга и сцепились пальцами.

Почувствовав их неприязнь даже на расстоянии, Лера покрылась мурашками и втянула голову в плечи.

— Я пойду к маме Муму, — сказала она, пробираясь к двери. — Она уже принесла своего ребеночка?

Родители расцепились и стали уговаривать Леру не ходить к Марусе. Они вели себя странно и суетливо. Мама быстренько распеленала малыша и стала показывать Лере его ручку, потом ножку. Ребенок закричал, и Лере было предложено принять участие в смене марлевой подкладки у него между ног. Но только после мытья рук. С двукратным намыливанием.