Глинтвейн для Снежной королевы

Пока Лера честно намыливала руки, смывала, потом опять намыливала, подкладку поменяли без нее. Она стояла у раковины и смотрела, как папа смывает с марли кисло пахнущую мазню желтого цвета. На его лице при этом сияла радостная улыбка.

— Сейчас мама будет кормить Антошу. Будешь смотреть?

Лера часа полтора сидела и смотрела, как мама Валя пытается наладить процесс кормления. Ребенок в первые полминуты быстро и жадно сосал, потом выплюнул сосок и начал кричать. Потом в течение часа он честно пытался покушать, принимаясь делать сосательные движения, как только Валентина исхитрялась засунуть ему в орущий рот сосок. Но через несколько секунд младенец отворачивался и начинал кричать снова. За это время родители вымотались совершенно. В разгар их небольшой перепалки — вызывать врача или развести искусственную смесь — в дверь позвонили.

Пришла Элиза. С цветами, тортом и огромной упаковкой подгузников. Она сразу же прекратила споры родителей, уверив их, что ребенок должен кричать, ему так полагается делать по статусу младенца. Маленького запеленали и отнесли в кроватку в спальню родителей, где он орал в одиночестве еще минут двадцать, потом обессилел и заснул.

— Обожаю брюнетов, — заметила Элиза, рассматривая спящего младенца.

Мама Валя посмотрела своими голубыми глазами в голубые глаза мужа. Папа Валя протянул руку, не глядя, нащупал рядом с собой желтоволосую головку дочери и погладил ее.

Коровушка

Маму Муму позвали на третий день. У ребеночка после приема разведенной смеси начался запор.

Маруся посмотрела на кричащего младенца издалека, взяла со стола чашку и ткнула Валентине, не глядя:

— Цедись.

— Как это — цедись? — запаниковал папа Валя. — Нам каждая капля молока дорога, а ты ей суешь нестерильную посудину.

— Цедись, — потребовала Маруся, игнорируя папу Валю и расстегивая шерстяную кофту.

Грудь мамы Муму выглядела устрашающе. Когда была снята стягивающая повязка и открылись промокшие чашечки бюстгальтера, Маруся застонала. На ее щеках цвели красные пятна, пересохшие губы потрескались.

— Да ты больна! — закричала Валентина, бросаясь к кроватке с ребенком и закрывая ее собой.

— Цедись! — крикнула Маруся таким голосом, что Валентина тут же села и распахнула на груди халат.

Папе Вале приказано было удалиться, а на Леру никто не обращал внимания. Она смотрела в странном оцепенении, как в чашку бьют тугие тонкие струйки, потом капают капли.

— Вот, — протянула чашку Валентина.

Маруся взболтала содержимое, рассмотрела его и протянула чашку Лере.

— Вылей, — просто сказала она.

Молоко голубело в белой емкости. Лера отнесла чашку в кухню. Постояла у раковины, понюхала мамино молоко. Потом высунула язык и осторожно лизнула его.

Когда она вернулась в спальню родителей, Маруся кормила ребеночка своей грудью. Тот глотал с утробным громким звуком, и Лера даже испугалась, что он захлебнется. Когда младенчик отвернулся, молоко из соска все капало и капало на его щеку. Но он не реагировал. Он крепко спал.

— Теперь мне тоже нужно сцедиться, — сказала Маруся, передав уснувшего ребенка Валентине.

Лера подала ей чашку, но Маруся только покачала головой.

— Принеси литровую кружку, в которой я сегодня варила яйца, — попросила Валентина.

Пока Лера смотрела, как мама Муму сцеживает вторую грудь, она вдруг поняла, что совершенно беззащитна. Это у нее случилось из-за осознания, что у женщин есть могущество, которое невозможно постичь. И из-за того, что она не причисляла пока еще себя к женщинам. Как же тяжело и страшно быть ребенком!

Маруся перестала сцеживаться, облегченно вздохнула.

— Вылить? — кивнула Лера на кружку, сглатывая вдруг накатившую тошноту.

— Нет, погоди. Я не ем ничего второй день и почти не пью, чтобы молоко не прибывало так сильно. Оттого и в холодильнике совсем пусто.

— Ты будешь это пить? — прошептала Лера.

— Очень смешно, — кивнула мама Муму. — Отнесем это Артисту. Говорю же — в холодильнике пусто. Он на собачьих консервах долго не протянет. Маленький еще.

За столом клевала носом Валентина.

Папа Валя уснул в гостиной у включенного телевизора. Маруся оглядела их и вздохнула:

— И наступило всеобщее счастье…

Дернувшись, мама Валя подперла щеку ладонью и мечтательно прошептала:

— Неужели все будет так же спокойно и хорошо, как с Леркой?…

На лестнице Лера спросила:

— Им со мной было спокойно и хорошо?

— Все познается в сравнении, — заметила Маруся. — Ты покричала неделю, а когда стала недоедать, пришла я и накормила тебя. После каждой еды ты засыпала беспробудно, еле расталкивали к следующему кормлению. Поев, опять засыпала. Ты совсем не плакала, пока не пошла ножками и не стала набивать синяки.

— Мама Муму, а можно к тебе? — спросила Лера. Ей очень хотелось посмотреть на ребеночка Маруси.

— Нельзя, — категорично ответила Маруся. — Приходи дня через три. У меня жар спадет, и я расскажу о своем ребеночке.

Вечером в приоткрытую дверь своей квартиры Маруся передала поводок Артиста, и Лера пошла его выгуливать. Неделю до этого Артист жил у Капустиных, пока не начали мыть квартиру к приходу мамы Вали с ребенком.