Глинтвейн для Снежной королевы

— Нам от этого только хуже, — вздохнул Колпаков. — Профессионала можно уговорить на сделку. Мой напарник сейчас шарит по Интернету. Ищет все на «Хипекс». Обещал через полчаса принести распечатку. Коньяку выпьете?

— Выпью, — кивнул Самойлов и тут же пожалел, что дернул головой — комната плавно поплыла перед глазами. Выходящий Колпаков изящно просочился в открытую дверь, Самойлову даже показалось, что он видел мелькнувшие в воздухе подошвы его ботинок.

«Интересно было бы порыться в архиве супругов Капустиных… А еще лучше — в потайном ящике Элизы Одер, — подумал Старик и сам себе усмехнулся: — Наверняка оплата за аренду оленя с повозкой там не обнаружится!»

И в этот момент перед его глазами возник образ девочки Леры — почему-то заплаканной. Она говорила, что искала адвоката… Адвоката, который помогал при усыновлении американской семьей ребенка Мукаловой. Искала и нашла. Икарий Попакакис… Наверняка усыновление происходило по взаимному сговору — никаких официальных юридических документов, а адвокат понадобился американцам для подстраховки, чтобы у настоящей матери не возникло в дальнейшем причин, по которым она могла бы потребовать сына обратно. И тем не менее… Тем не менее Попакакис участвовал в этом и знал об особенностях строения тела Антоши Капустина. Обыск в доме адвоката? Официально — невозможно… А неофициально? Самойлов застыл, стараясь вспомнить нечто очень важное, но мысли ускользали. Он шарил глазами по столу Колпакова. Перекидной календарь, блокнот… Блокнот!

Не дыша, Самойлов запустил руку во внутренний карман пальто и достал красный блокнот, который девочка Лера забрала из сейфа.

«Спорим, — издевательски заметил он сам себе, — это будет на букву „х“?»

Блокнот оказался без маркировок. Никакого алфавитного указателя. Самойлов задумался: «В первой половине адвокат записывал, кто должен ему, а во второй…»

Где же начинается вторая половина? Он тщательно, стараясь аккуратно захватывать странички, листал блокнот. Наконец наткнулся на страницу, где стояла большая буква Х с точкой и были указаны три разных номера телефона, один из которых, судя по количеству цифр, был международным.

Пришел Колпаков, принес два пластмассовых стаканчика и распечатку по фирме «Хипекс». Початую бутылку коньяка он держал в тумбочке стола. Разливал молча, дожидаясь, пока Старик закончит изучать блокнот.

— Можно с вашего телефона позвонить в другой город? — спросил Самойлов.

— Можно, если оставите наработку, по какому делу. Личные звонки не разрешены.

— А я еще не знаю, какие это звонки. Есть мыслишка, что все это — на ту самую букву «хэ».

— А вот если на «хэ», так у меня уже папочка заготовлена на фирму «Хипекс», звоните, сколько хотите.

— А по международной линии? — прищурился Самойлов.

Колпаков задумался. Улыбнулся и погрозил ему пальцем:

— Я не верю, что все так просто. Вы что-то нарыли, пока я уходил?

— Вот это — ленинградский или московский номер?… — показал Самойлов первый номер на страничке с буквой Х.

— Скорей московский, иначе обязательно приписали бы код города.

— Допустим. Вот этот код города мне неизвестен.

— Воронеж, — с ходу определил Колпаков.

— А это, я думаю, где-то далеко. Больше десяти цифр.

— Звоните вот с этого аппарата, на нем автоматически включается запись.

Самойлов набрал по очереди три номера из блокнота Попакакиса. Получил в ответ три записи с автоответчика. Первые две — одинаковые. «Вы позвонили Сесилии Суграна, я сейчас занята, оставьте свой номер телефона. С вами свяжутся в течение часа». А третья — на английском языке. Прослушав ее дважды, Колпаков весело посмотрел на Старика.

— Мне показалось или она ругается по-черному? — не поверил своему знанию чужого языка Самойлов.

— Ну уж, по-черному… Она ругается по-английски. Говорит, что вы настоящая безмозглая задница, если позвонили ей домой в дневное время, и полное ничтожество, если не по делу. А если по делу, звоните в офис, где она, в отличие от некоторых бездельников, зарабатывает деньги с восьми утра до семи вечера. Что-нибудь узнали?

— Пока анализировать нечего.

— Я бы подкинул ей свой номер на московский автоответчик, может, информации прибавится? — предложил Колпаков.

Так и сделали. Пока Самойлов перезванивал на московский телефон и диктовал номер, написанный Колпаковым, тот выбрал несколько листов из распечаток.