Глория

Глория винила Майрона в случившемся — и это была его вина, — но на задворках ее сознания постоянно присутствовало знание о том, что незадолго до того, как Джин подбежала с просьбой о полотенце, незадолго до того, как Майрон подошел к ней сзади, незадолго до того, как Бенни в последний раз зашел в воду, она фантазировала о том, каково это — не иметь детей. Конечно, ее мысли не были причиной трагедии и абсолютно ни на что не повлияли, но связь все же была — по крайней мере, в ее собственном сознании — и именно это чувство вины заставило ее не оспаривать ходатайство Майрона о единоличной опеке над Джин. Об этом решении она жалела каждый день, хотя в глубине души знала, что Майрон сможет обеспечить ей более эмоционально стабильную жизнь, и это подтверждалось каждый раз, когда Джин привозили навестить ее. Глория любила свою дочь, но правда заключалась в том, что она всегда испытывала чувство облегчения, когда ее возвращали к отцу.

Майрон остался жить в доме, чтобы облегчить Джин переходный период, а Глория переехала в небольшую квартиру. Не желая оставаться в Бреа, как из-за болезненных воспоминаний о прошлом, так и потому, что ей хотелось быть подальше от Майрона, она переехала из местного "Центрального района" в расположенный в сорока милях от него Риверсайд, где нашла квартиру с одной спальней прямо по улице от работы. Местные новостные программы называли этот район "Внутренней империей". Он действительно был внутренним — и она была рада, рада оказаться подальше от побережья, — но она не представляла, как его можно считать "империей". Это был всего лишь еще один не самый чистый и безопастный округ.

В дверь постучали. Глория нахмурилась. Кто это может быть в такой ранний час? Кто это может быть вообще? Она не знала никого из своих соседей, не общалась ни с кем с работы и не давала свой адрес никому из старых друзей из округа Орандж.

Стук повторился, и Глория, проявив любопытство, встала, чтобы открыть дверь. На пороге ее квартиры стоял подстриженный молодой человек, которому на вид было около двадцати лет. Он показался ей смутно знакомым, и она была уверена, что где-то видела его раньше, но не могла вспомнить где.

— Могу я вам помочь? — спросила она.

Его рот расплылся в улыбке, и улыбка показалась очень знакомой. До боли знакомой.

— Привет, мамочка, — сказал молодой человек.

Глава шестнадцатая

Если бы это был фильм, Глория упала бы в обморок или потеряла сознание, а открыв глаза, увидела бы, что ее таинственно выросший сын послушно похлопывает ее по руке, пытаясь разбудить после того, как перенес ее на диван. Но это был не фильм, и она несколько секунд тупо стояла на месте, прежде чем неловко пригласить молодого человека войти. Боясь, что он попытается обнять ее, Глория быстро отодвинулась и пригласила его сесть на диван, заняв место прямо напротив него на стуле с высокой спинкой. Она еще не была уверена в его личности, но и не сбрасывала со счетов такую возможность, поэтому и позволила ему войти внутрь, а не заставила стоять на пороге квартиры.

— И кто ты? — спросила она. — Кто ты на самом деле?

Вопрос прозвучал более конфронтационно, чем она намеревалась, скорее это было требование, чем просьба, и она смягчила его, сказав более тихим голосом.

— Ты слишком стар, для моего мальчика.

Молодой человек все еще улыбался, счастье светилось на его лице.

— Это же я, мамочка. Бенни.

— Но... — Неожиданно, дыхание перехватило в ее горле. — Как это может быть?

Она верила в это, поняла Глория, как бы невозможно это ни казалось. Почему то, каким-то седьмым чувством она знала что сейчас сидит напротив собственного сына.

Улыбка немного померкла. Но это же сумасшествие.

— Я не уверен, — сказал Бенни. — Я... просто

Это действительно был Бенни.

Она поднялась с кресла и села рядом с ним на диван, позволив себе коснуться его щеки. Кожа была мягкой, как в детстве.

— Пять лет назад, — тихо сказала Глория, не столько для того, чтобы напомнить себе, сколько для того, чтобы объяснить ему, — ты утонул в Короне дель Мар. Я наблюдала за тобой, когда это случилось.

— Я помню. Я махал тебе рукой.

— Да, и волна накрыла тебя, и ты ушел под воду. Твой отец должен был следить за тобой, но он был на пляже со мной и Джин...

— Где папа? Где Джин?

— Дома. — Ей что-то пришло в голову. — Ты не пыталась пойти домой? Ты пришел... сюда? Как ты вообще узнал, где я?

Бенни пожал плечами.

— Просто знал.

— А сколько тебе лет? Тебе должно было быть десять. Тебе должно быть десять лет.

— Мне двадцать пять.

— Как это возможно?

Он снова пожал плечами, и вдруг она вспомнила это пожатие, вспомнила, как он ответил точно так же, когда она спросила его, что случилось с куклой Джин "Дора-исследователь", которую он выбросил в мусор в отместку за то, что она наступила на один из его "Монстр-Трэк". Глория взяла его руки в свои. Они стали больше, но все еще были похожи на руки Бенни, все еще были мягкими, как у ребенка.

— Что ты помнишь? — спросила она. — Расскажи мне все с самого начала. С той секунды, когда волна накрыла тебя.