Глоток зеленого шартреза

Как труп, бессилен небосклон,
Земля – как уличенный тать.
Преступно-тайных похорон
На ней зловещая печать.
Ум человеческий смущен,
В его глубинах – черный страх,
Как стая траурных ворон
На обессиленных полях.

Но где же солнце, где луна?

Где сказка – жизнь и тайна – смерть?
И неужели не пьяна
Их золотою песней твердь?
И неужели не видна
Судьба – их радостная мать,
Что пеной жгучего вина
Любила смертных опьянять.

Напрасно ловит робкий взгляд

На горизонте новых стран.
Там только ужас, только яд,
Змеею жалящий туман.
И волны глухо говорят,
Что в море бурный шквал унес
На дно к обителям наяд
Ладью, в которой плыл Христос.
1907

RENVOI

Еще ослепительны зори,
И перья багряны у птиц,
И много есть в девичьем взоре
Еще не прочтенных страниц.

И лилии строги и пышны,

Прохладно дыханье морей,
И звонкими веснами слышны
Вечерние отклики фей.

Но греза моя недовольна,

В ней голос тоски задрожал,
И сердцу мучительно больно
От яда невидимых жал.

У лучших заветных сокровищ,

Что предки сокрыли для нас,
Стоят легионы чудовищ
С грозящей веселостью глаз.

Здесь всюду и всюду пределы

Всему, кроме смерти одной,
Но каждое мертвое тело
Должно быть омыто слезой.

Искатель нездешних Америк,

Я отдал себя кораблю,
Чтоб, глядя на брошенный берег,
Шепнуть золотое «люблю!».
1907

* * *

На льдах тоскующего полюса,
Где небосклон туманом стерт,
Я без движенья и без голоса,
Окровавленный, распростерт.

Глаза нагнувшегося демона,

Его лукавые уста…
И манит смерть: всегда, везде она
Так непостижна и проста.

Из двух соблазнов – что я выберу,

Что слаще – сон иль горечь слез?
Нет, буду ждать, чтоб мне, как рыбарю,
Явился в облаке Христос.

Он превращает в звезды горести,

В напиток солнца – жгучий яд
И созидает в мертвом хворосте
Никейских лилий белый сад.
<<1908 >>

КОЛОКОЛ

Медный колокол на башне
Тяжким гулом загудел,
Чтоб огонь горел бесстрашней,
Чтобы бешеные люди
Праздник правили на груде
Изуродованных тел.

Звук помчался в дымном поле,

Повторяя слово «смерть»,
И от ужаса и боли
В норы прятались лисицы,
А испуганные птицы
Лётом взрезывали твердь.

Дальше звал он, точно пенье,

К созидающей борьбе.
Люди мирного селенья,
Люди плуга брали молот,
Презирая зной и холод,
Храмы строили себе.

А потом он умер, сонный,

И мечтали пастушки:
«Это, верно, бог влюбленный,
Приближаясь к светлой цели,
Нежным рокотом свирели
Опечалил тростники».
<<1908 >>

* * *