Глубина

– Да ты что, лейтенант? – подполковник приподнял бровь, – пьяный, что ли? Куда его в строй? Чтобы пули искать начал? Сам себе доказывать начнёт, что солдат, а не… – тут он запнулся, подбирая слово, – а не специалист, и пиши пропало! Трёхсотый, а то и двухсотка. С гарантией! Нет, друг ты мой: мы их – в охрану. Самое им там место…

С этими словами он легко подхватил непокорный орден и ловко привинтил его лейтенанту.

Лейтенант Афанасьев попытался представить себе, что чувствует мальчишка, призванный из какого-нибудь ВУЗа и попавший в «специалисты». Картина получилась столь жуткой, что он почувствовал, как медленно сходит с ума. Чтобы прекратить неприятный разговор, лейтенант уронил голову на руки и прикинулся спящим. Впрочем, особенно стараться для этого и не пришлось. В голове загудело, он почувствовал, что куда-то летит…

Последнее, что он сумел услышать, это как подполковник звякает бутылкой о край пиалы и, цитируя графа де ля Фер, негромко бормочет: «Разучилась пить молодёжь. А ведь это – ещё один из лучших[10]…».

…В последний момент Виктор отвёл руку с «вальтером» от головы палача и выстрелил в замершего робота. Как и ожидалось, железяка, получив ещё одну дыру в корпусе, завалилась на пол. Афанасьев посмотрел на «специалиста» и спросил:

– Ты как в это дело попал?

– Приказали, – равнодушно сказал палач. – Меня в боевую пятёрку сперва взяли, а потом Дет Вашт велел сюда перевести.

– За что?

Тот молча пожал плечами.

– А все-таки?

– Велел мужчиной стать, – все с тем же безразличным выражением ответил палач.

– И как?

– Стал. Больше не блюю…

– Понятно. Тогда так: осторожненько берёшь деву… Осторожно, я сказал! – рявкнул Виктор, услышав слабый стон. – Вот так. Теперь несёшь ею в девятый сектор. И не дай тебе бог хоть дёрнуться.

– Её тогда завернуть во что-нибудь надо, – подумав, сказал палач. – А то нас быстро… того…

Пограничник молча мотнул головой: согласен. Потом прикинул размеры освобождённой и снова нагнулся к покойному Дету Вашту. Вытряхнул труп из хламиды, прикинул, как сделать так, чтобы кровавые пятна не бросались в глаза и решительно вырезал ножом кусок ткани.

– Осторожно приподними ею, – скомандовал он палачу. – Вот так, девочка, сейчас будем одеваться…

Стараясь лишний раз не коснутся измученного тельца, Афанасьев осторожно надел хламиду на девчонку трофейную хламиду, аккуратно распределил складки так чтоб не видно было прорехи:

– Пошли!

И процессия двинулась. Впереди широкоплечий «доктор» – во всяком случае, врачебный халат наводил именно на такую мысль, нёс на руках почти невесомую девчушку, а следом за ним шагал высоченный мужчина в низко надвинутом капюшоне. «Со стороны выглядит так, словно встревоженный отец сопровождает заболевшую любимую дочь в госпиталь, – размышлял Виктор. – Во всяком случае, надеюсь, что встречные так и подумают…»

Но сбыться его надеждам было не суждено. За очередным поворотом они налетели на группу из четырёх вооружённых вайров. Один из них поднял взгляд на палача и изумился:

– Шапа? А что это ты тут делаешь? И куда ты волочёшь эту… – тут он присмотрелся к девчонке и вдруг обалдело выпучил глаза: – Великий Океан! Это же…

Договорить он не успел. Виктор мгновенно обнажил трофейный «вальтер» и чересчур любопытный вайр рухнул на пол. Его голова, весело подпрыгивая, покатилась под ноги спутникам…

Двое попытались схватиться за автоматы, а третий вырвал из ножен огромное мачете, чьё лезвие тут же взвыло от вибрации. Афанасьев быстро нажимал и нажимал на спуск, так что коридор заполнился жуткой мешаниной из кусков ещё трепещущих тел. Чем бы ни стрелял пресловутый «Р-38» – лазером, мазером[11], потоком плазмы или чем-то ещё, одному богу известно, чем – но крови вокруг не наблюдалось. Выстрел каким-то образом запечатывал перерезанные кровеносные сосуды – спекал, заклеивал, покрывал плёнкой – неизвестно, но факт, как говорится, на лицо.

Палач по имени Шапа повернулся к Виктору:

– Надо бы побыстрее уходить, – сообщил он бесцветным голосом. – Место тут не то что бы людное, но народ ходит.

Афанасьев ответил кивком головы, и оба ускорили шаг. Оставшуюся дорогу до девятого сектора они проделали без приключений, и вскоре сидели в маленькой каморке, в которой имелись вода, сантехника, средства гигиены, запас продуктов и узкая койка. Это был тайник, приготовленный Аллу Дабом для Виктора.

– Отсидишься пять-шесть часов, пока первая паника пройдёт, а потом – в добрый путь! – пояснил он пограничнику.

Афанасьев не спорил, а лишь заметил, что пяти-шести часов для пережидания паники маловато. Аллу согласился и предложил Виктору пересидеть первые сутки. На том и порешили, но никто и предположить не мог, что в тайнике окажутся трое…

Впрочем, Шапа, как выяснилось, и не собирался задерживаться надолго. Он осторожно положил девушку на койку, а потом повернулся к пограничнику и без всяких эмоций поинтересовался:

– Ты меня здесь убьёшь или отведёшь куда?

Виктор окинул его внимательным взглядом:

– Ты так торопишься умереть?

– Мы все умрём, – равнодушно заметил Шапа. – Лучше уж спокойно и без мучений.