Глубина

И чтобы не терять драгоценного времени, он вкратце рассказал ей обо всем, что произошло с ним, опуская излишние подробности. Девочка слушала очень внимательно, не перебивала и не задавала ненужных вопросов. Создавалось впечатление, словно она сидит не голая на полу в душевой кабинке, а в школе за партой.

– То есть ты сейчас – клон? – спросила она, когда Виктор закончил. – Как интересно… – она встала и подошла к сидящему мужчине, положила ладони ему на грудь. – Ты позволишь?..

– Эм-м… Это… – начал было Афанасьев, но девочка уже ловко сдёрнула с него куртку, расстегнула комбинезон, и тонкие пальчики побежали от груди вниз по животу.

– Как интересно… – шептала девчонка, чуть раскачиваясь. – Очень, очень любопытно…

От её пальцев исходил сухой жар, странно покалывающий кожу, а сами пальцы и всё тело неярко мерцало голубым свечением.

– У тебя стоит ограничитель на внутренний биоцикл, – произнесла собеседница, убирая руки. – Знаешь, очень любопытный блок… Если бы я точно не знала, что мы давно уже не производим ничего подобного, я могла бы поклясться, что это – почерк Кьяра, моего учителя. Только он ставил такое… такое… – она пощёлкала пальцами, подбирая слова, – выглядит так, словно всё получилось случайно. Очень уж наш дедок под природу любил подделываться… – и она захихикала.

Виктор вздрогнул.

– Ты сказала: «Стоит ограничитель»? – поинтересовался он осторожно.

– Ну да, – девчонка пожала плечами. – Убрать его я не смогу, так как это дело для полноценного специалиста, но чуть подправить в моих силах, так что теперь клетки станут регенерировать почти в обычном режиме. В смысле – для тебя. У тебя хороший резерв! Но и скорость возобновления изрядно выше, чем у человечков, так что уходить он будет втрое быстрее.

– И сколько я теперь буду жить? – спросил Афанасьев.

– Откуда мне знать, – снова пожимание плечами. – Если не убьют – лет восемь, может – десять. Вряд ли больше. У тебя несовершенная лимфосистема и ограничители по всем системам, а улучшать их я не возьмусь. Да и никто из моих знакомых не возьмётся. Потом: нейросистема на токах такой частоты неэффективна. Я бы взялась кое-что поправить, но тут время нужно.

Афанасьев слушал и обалдевал. То, что говорила собеседница, он понимал весьма смутно, тем более что она вдруг принялась сыпать какими-то специфическими терминами. Из них он узнал только слово «аура», но и то не был уверен, что правильно понимает его значение…

Девчонка посмотрела пограничника и истолковала его изумление по-своему. Мягко погладила его по руке:

– Нет, ну если тебе так уж надо… Ты же меня и правда спас… Ну, хочешь, я прямо сейчас попробую ещё чуть-чуть исправить твоё тело?

Виктор машинально кивнул головой, и девчонка тут же приказала:

– Ложись. Нет, сначала разденься, а то потом будет неудобно…

Пребывая в состоянии лёгкой прострации, Афанасьев стянул с себя одежду и честно попытался улечься на полу душевой кабины. Это ему не удалось: габариты мощного клонского тела никак не вписывались в тесноту санузла.

Девчонка потянула его за руку:

– Пошли на постель.

В каморке она согнала с кровати прочь Шапу, все ещё пребывавшего в состоянии некоторого ступора, толкнула Виктора в грудь:

– Ляг и расслабься. Вот, молодец… – и вслед за этим пограничник вдруг почувствовал, что всё пошло как-то не так, как он ожидал.

Афанасьев попробовал осторожно высвободиться, но цепкая чертовка прикрикнула:

– Прекрати! Не вертись! Мне и так неудобно – ты и там здоровенный, – она поёрзала на Викторе, устраиваясь поудобнее. – Вот, расслабься… Так… Молодец… Теперь смотри мне в глаза…

Это был секс, и в то же время – не секс. Виктор словно растворился в бездонных глазах равномерно раскачивающейся на нем девчонки. Он понимал, что ощущения, которые он испытывает, не имеют ничего общего с обычными – теми, что бывают во время близости с женщиной. Тело то вдруг словно взрывалось от боли, то совершенно размякало, превращаясь в кисель. Казалось, что его обволакивает раскалённый жар, но в следующее мгновение обрушивался леденящий холод. Девчонка раскачивалась и что-то бубнила странным, гортанным голосом. Слова расплывались, перемешивались, сознание мутилось…

– Ну, вот, – девчонка распласталась у него на груди. – Сделала, что могла. Вернее, всё, что можно было сделать прямо сейчас… Нет-нет, лежи, не дёргайся, – заметив, что Виктор пытается встать, она с неожиданной силой оперлась ему в грудь. – Тебе ещё часа два надо полежать: я из тебя столько энергии выкачала, что сейчас ты слабее червяка.

– А зачем?.. – сумел пробормотать Афанасьев, намекая на только что произошедшее.

– Ну, во-первых, мне энергия тоже нужна, а то я уже клеточные резервы в ход пустила. А во-вторых… – тут она бросила на пограничника лукавый взгляд и медленно облизала губы. – Во-вторых…

Не договорив, она соскочила с постели и принялась деловито исследовать запасы продовольствия. Очень скоро в губы Виктору ткнулся гигантский бутерброд с копчёным мясом.