Глубина в небе

– Ох прости, – услышала она, и оковы упали. И это не имело значения. Она свернулась в клубок, еле осознавая присутствие этого Фама. Он что-то ей говорил, что-то очень простое, повторял снова и снова по-разному.

– Анне, теперь все в порядке. Томас Hay убит. Он мертв уже четыре дня. Ты свободна. Мы все свободны…

Потом он замолчал, только держал руку на ее плечах, обозначая свое присутствие. Сотрясающие ее рыдания стихли. Ужаса уже не было. Самое худшее уже случилось давным-давно, и то, что осталось от нее, было пустым и мертвым.

Шло время.

Она почувствовала, как тело потихоньку расслабляется, разгибается. Она заставила себя открыть туго зажмуренные глаза, заставила себя повернуться и посмотреть в глаза Фаму. Лицо болело от плача, и она только жалела, что не может нанести себе раны в миллион раз болезненнее.

– Ты.., будь ты проклят, что вернул меня! Теперь дайте мне умереть!

Фам смотрел на нее молча, широкими внимательными глазами. Кичливая глупость (она всегда считала это маской) исчезла. Вместо нее виднелся разум и.., почтение? Нет, этого не может быть. Он наклонился и снова положил белые цветы ей на колени. Эти проклятые штуки были теплыми, пушистыми. Красивыми. Кажется, он рассмотрел ее требование, но потом покачал головой.

– Ты еще не можешь уйти, Анне. Здесь более двух тысяч Фокусированных. Ты можешь освободить их, Анне. – Он показал рукой на оборудование Фокусировки у нее за головой. – У меня такое чувство, что старина Траг, работая над тобой, играл в рулетку.

Я могу их освободить. Эта мысль мелькнула первым светлым лучом после того утра в горах. Наверное, это выразилось у нее на лице, потому что на губах Фама появилась улыбка надежды. Анне почувствовала, как сужаются ее глаза. Она знала о Фокусе не меньше любого балакрейца. Она знала все фокусы с ре-Фокусировкой, с перенаправлением преданности.

– Фам Тринли – Фам Кто-бы-ты-ни-был-на-самом-деле, – я слежу за тобой уже много лет. Почти с самого начала я считала, что ты работаешь против Томаса. Но я видела и то, что идея Фокуса тебе нравится. Ты жаждал этой власти?

Улыбка с лица сошла. Он медленно кивнул.

– Я видел.., я видел, что она может дать мне то, ради чего я бился целую жизнь. А в конце я увидел, что цена слишком высока.

Он пожал, плечами и отвернулся, будто устыдившись.

Анне глядела в это лицо и думала. Было время, когда даже Томас Hay не мог ее обмануть. Когда Анне была Фокусирована, клинки ее разума были острее бритв, незамутненные отвлекающими моментами или принятием желаемого за действительное, – а то, что она знала истинные намерения Томаса, было для нее не более полезным, чем для секиры – знать, что ею пользуются для убийства. Сейчас она не знала точно. Этот человек, может, и лжет, но просит он у нее то, что она больше всего на свете рвется сделать. А потом, расплатившись как может, она будет иметь право умереть.

На его пожатие плеч она ответила таким же:

– Томас Hay лгал тебе о де-Фокусировке.

– Он много о чем лгал.

– Я могу сделать больше, чем Траг Силипан и Бил Фуонг, но неудачи все равно будут.

Самый страшный ужас из всех – будут такие, которые проклянут ее за освобождение.

Фам поверх цветов взял ее за руку:

– Что ж, но ты сделаешь, что сможешь.

Она поглядела на его руку. Кровь еще сочилась из укуса, который она оставила на ребре его ладони. Человек этот в чем-то лжет, но если он поможет ей освободить остальных… Подыгрывай.

– Теперь ты здесь командуешь? Фам улыбнулся.

– Мое слово что-то значит. Слово некоторых пауков значит больше. Все это сложно и до сих пор в хаосе. Четыреста килосекунд тому назад всем командовал Томас Hay. Но через сотню мегасекунд, две сотни мегасекунд ты увидишь возрождение – я в это верю. Мы починим свои корабли. Мы построим новые, черт побери! Такой возможности я не встречал ни разу в жизни.

Подыгрывай.

– А что ты хочешь от меня?

Когда меня де-Фокусируют уже как твое орудие?

– От тебя? От тебя я только хочу, чтобы ты была свободна, Анне. – Он отвернулся. – Я знаю, кем ты была раньше, Анне. Я смотрел историю о том, что сделала ты на Френке и как тебя в конце схватили. Ты мне напомнила одну женщину, которую я знал в детстве. Она тоже встала на безнадежную битву против неодолимой силы и тоже была сокрушена. – Лицо его было повернуто к ней вполоборота. – Были времена, когда я боялся тебя больше, чем Томаса Hay. Но с тех пор, как я узнал, что ты и есть Френкийский Орк, я молился, чтобы ты увидела этот день.

Великолепный лжец. Плохо только, что ложь его слишком топорна, слишком льстива. И Анне почувствовала неодолимый порыв переполнить эту чашу:

– Значит, через несколько лет у нас снова будут звездолеты?

– Да, и, наверное, оборудованные лучше тех, на которых мы сюда летели. Ты знаешь, какую мы здесь открыли новую физику. И похоже, есть и многое другое…

– И распоряжаться этими кораблями будешь ты?

– Несколькими.

Он все еще поддакивал, катясь вместе со своим обманом к краю обрыва.