Глубокая охота

Когда почти три года назад тогда еще просто номерной прототип впервые выкатили на рулежку аэродрома, хор голосов недоброжелателей едва не оказался громче прогреваемых движков. Конструкторов ругали за непонимание сути воздушной войны над морем – ну кто же строит дальний истребитель с одним-единственным двигателем водяного охлаждения, который выбьет одно-единственное же удачное попадание. За «вредительский» расход ценных стратегических материалов. За повышенные требования к уровню подготовки летного и, что было особенно нетерпимо, наземного технического персонала. За непочтительность к традициям и подрыв устоев авиастроения в виде толкающего соосного винта и двухбалочной схемы. За «конфедератскую» концепцию быстрой и тяжеловооруженной машины, способной работать в бум-зуме. Этих не переубедили даже учебные бои, когда новый истребитель благодаря развитой механизации крыла перекручивал на виражах более легкие машины. По сути, лишь бычье упрямство Второго Небесного Маршала дало возможность поставить новый самолет «на крыло» и в серийное производство.

Но все это было в прошлом, а сейчас «кайсары» уже год как легли той гирей на чаше весов, что помогала Империи удерживать если не превосходство, то хотя бы равенство в небе над архипелагом. И «непривычный» силуэт двойного фюзеляжа для многих летчиков Конфедерации стал последним, что им довелось увидеть, прежде чем пулеметно-пушечная батарея «кайсара» ставила точку в их короткой биографии.

Несколько таких моментов должно было случиться в ближайшие несколько минут, потому что растянувшийся за время пути строй армейских бомбардировщиков Конфедерации подходил к Маракеи на шести тысячах футов. Прикрывавшая их шестерка истребителей болталась, как и предписывалось уставом, чуть поотстав и тысячей футов выше, готовясь сорвать атаку на подопечных, а две восьмерные эскадрильи «кайсаров» подходили к полю боя со стороны солнца на девяти тысячах.

Расчет времени был идеален, и временный комэск-2 лейтенант неба Тимофей Окамура еще успел подумать: очкарикам из службы радиоперехвата надо будет в очередной раз проставиться. Ну и вознести хвалу богам, что армейские летуны конфедератов так и не осознали нужности радиодисциплины, забив эфир пустопорожним трёпом еще на рулежке. Потом ведущий группы два раза качнул крыльями, срываясь в пологое пике, а следом за ним вниз ринулись и остальные – мир сузился до бледного круга коллиматорного прицела и силуэта в нём.

Первыми с неба смело шестерку прикрытия – только два конфедератских летчика крутили головой достаточно часто, чтобы успеть увидеть стремительно падающие от солнца «черные квадраты». Если кто из бомбардировщиков и был настроен на их частоту, отчаянный крик «я под атакой», тут же захлебнувшийся в треске рвущих кабину пуль и снарядов, вряд ли помог – уже через секунду имперские истребители оказались рядом.

Окамура привычно уже построил заход по диагонали, слева сзади, чтобы не подставляться под хвостовые спарки крупнокалиберных. Первым в прицел попал левый ведомый – короткая очередь по крылу в районе двигателя, затем по кабине и перенос огня на ведущего тройки. По правому ведомому отработал напарник Окамуры. Взгляд назад – два конфедерата, дымя, теряют высоту, один и вовсе кувыркается вниз в смертельном штопоре.

Запаса скорости хватило, чтобы легко выскочить обратно на семь тысяч, но, едва пробив облако, Тимофей судорожно дернул ручкой, обнаружив за ним плотный строй знакомых «бочонков» с лобастыми движками воздушного охлаждения. Однако конфедератские палубные истребители вовсе не спешили бросаться на помощь гибнущим рядом бомберам. Присмотревшись, Окамура увидел под ними черные капли бомбового подвеса и с трудом сдержал смех – какой-то идиот додумался использовать «шакалы» как пикировщики, превратив их в тяжелые неповоротливые колоды. Не цель, а мечта; сейчас он им…

Тот факт, что серебристые машины были только издалека похожи на стандартные палубные истребители, Тимофей осознал слишком поздно, – когда навстречу ему сразу из четырех турельных пулеметов потянулись белые нити трасс. Фонарь взорвался осколочным градом, в пробитые дыры ворвался ледяной ветер – и победный вопль «Ятта!», почему-то девичьим голосом. Но размышлять над этой странностью имперцу было некогда – одной рукой он пытался стереть кровь с целого глаза, а второй тянул штурвал, пока небо и море крутились вокруг в бешеном калейдоскопе.

У него даже получилось вывести машину в горизонталь, когда до волн оставалось меньше тысячи футов. На этом чудеса кончились, потому что вывалился он посреди ордера конфедератов, и через пару секунд, когда зенитчики пришли в себя от офигения, вокруг начали вспухать облачка разрывов. Впереди маячила жирная туша линкора, но до него надо было тянуть почти милю – далековато; да и что этому бронированному бегемоту сделать, разве что в мостик укоризненно воткнуться?! А вот слева маячила какая-то явно авианосная посудина в окружении совсем уж убогого вида калош, и там на палубе как раз шла какая-то суета…