Глубокий омут

И его голос. Глубокий, звучный и совершенно несправедливый для привлекательного мужчины. Он был повесой высшего разряда. В этом она была уверена. И все же его поведение не было развратным или даже наводящим на размышления. Но терпеливым. Как тигр в высокой траве, выжидающий самого подходящего момента.

— Леди Кэтрин?

— О, я прошу прощения. Вы что-то говорили?

Улыбка тронула одну сторону его рта, когда он заговорил.

— Я говорил, что у вас не такой вид, как будто вы провели прекрасный вечер на балу. Это как-то связано с лордом Торнтоном?

— Лорд Торнтон? — ее сердце забилось быстрее при одном упоминании его имени.

— Он вас чем-нибудь огорчил?

Если она была честна, то да, он действительно это сделал. Он взволновал ее на самом элементарном уровне, вызвав сначала гнев, затем разочарование, а затем непреодолимое желание.

— Нет, — солгала она. — Вовсе нет.

— И как давно вы знакомы с лордом Торнтоном?

Любопытно, что его интонация изменилась, когда он заговорил о человеке, который так явно питал к нему взаимную неприязнь.

— Я встретила его только той ночью.

— Правда?

— Да. Правда. Почему вы думаете иначе?

— Он, казалось, проявлял к вам особый интерес. Как будто у него было право… — он отвел взгляд в сторону собравшихся внизу. — Простите меня. Не мне совать нос в чужие дела.

Кэтрин рассмеялась.

— Здесь не во что совать нос. Я впервые встретила лорда Торнтона на балу у Уэзерсби, и мы единожды станцевали вальс. Вот и все.

Его взгляд вернулся к Кэтрин, снова наблюдая, как хищник в тени. На краткий миг она почувствовала себя особенно взвинченной.

— Я понимаю, — наконец сказал он.

— А как вы познакомились с лордом Торнтоном?

Она потуже затянула перчатки на локте, делая вид, что ей безразличен его ответ, хотя ей страстно хотелось узнать, как и почему эти двое познакомились.

Он откинулся на спинку стула, положив руку на колено, ближайшее к юбке Кэтрин.

— Мы с лордом Торнтоном знаем друг друга много лет. Наши семьи уже некоторое время враждуют.

— Мне жаль это слышать. В чем причина вашей обиды, если я могу спросить?

Разогревающие звуки струнных и рожков оркестра сразу смолкли. Свет погас как раз в тот момент, когда Клайд вернулся в ложу и занял свое место рядом с Кэтрин.

— Возможно, в другой раз, — сказал лорд Рэдклифф с улыбкой, поворачиваясь к сцене.

Кэтрин позволила своему беспокойству рассеяться, когда музыка Луи Шпора заполнила театр. Мрачные струны и нежный тон рожков перенесли ее в мирное место, где она больше не была привязана к Клайду, где она сама управляла своим миром.

Если бы только это было правдой.

Коварство, с которым одетый в черное Мефистофель прокрался по сцене и заманил Фауста на сделку с дьяволом, вызвало у нее тревожный холодок по спине. Рвение, с которым Фауст отдал свою душу, доставило ей еще большее неудобство. В какой-то момент она почувствовала на себе пристальный взгляд лорда Рэдклиффа. Когда она наконец взглянула в его сторону, он беспечно улыбнулся и снова повернулся лицом к сцене, его длинные пальцы постукивали по колену в такт оркестру.

В перерыве лорд Рэдклифф встал первым и предложил ей руку.

— Лорд Блейкли, вы не возражаете, если я провожу вашу жену в гостиную?

— Конечно, нет, Рэдклифф.

Кэтрин уловила ледяной оттенок в тоне мужа, но в последнее время его грубое поведение не было чем-то необычным. Хотя музыка была мрачной, это никогда раньше не выбивало ее из колеи. Опера всегда успокаивала ее, даже в компании мужа. Однако сегодня вечером она почувствовала, что опасность близка, кружит, пробирается сквозь смешавшуюся толпу, как затаившаяся гадюка.

Лорд Рэдклифф повел ее в дальний конец фойе, где толпа была меньше всего. Он подозвал слугу, несшего серебряное блюдо с хрустальными бокалами шампанского. Все это время Годфри оставался пассивным и молчаливым рядом с ним. Довольно странно, но парень казался таким же неловким, как и она. Он оглядел комнату, словно ожидая чего-то, кого-то.

— Вот вы где, леди Кэтрин.

Рэдклифф протянул ей бокал. Хотя она редко пила на публике, она охотно взяла его и позволила прохладной жидкости покалывать ее горло.

— Итак, что вы думаете об опере? — он спросил.

— Я видела Фауста раньше, но в этом представлении есть что-то неприятное.

— Почему вы так думаете?

— Я точно не знаю. Возможно, дело в актерах. Они кажутся… Они кажутся настолько искренними в своем исполнении, что я нахожу это тревожным.

Он усмехнулся.

— В самом деле? Вы не можете винить исполнителей за то, что они хорошо выполняют свою работу.

— Нет. Я их нисколько не виню. — Она сделала еще глоток. — Просто сама мысль о продаже своей души вызывает у меня тоску.

— Так ли это? — его пристальный взгляд был прикован к ней, его голос звучал низко. — Разве вы не отдали бы все ради любви, комфорта и счастья?

Кэтрин почувствовала себя пораженной этим вопросом, его напряженным поведением, самой идеей.

— Это то, на что рассчитывает Фауст? Мне кажется, что это похоть, деньги и слава.

— Интересно. Тогда все зависит от точки зрения человека, не так ли?