Глубокий омут

Кэтрин уставилась на потрескавшуюся печать с буквами GDT внутри герба. Клайд крепко схватил ее за подбородок и приподнял к себе.

— Прислушайся к моему предупреждению.

— К какому из? — огрызнулась она, не подумав.

Он ухмыльнулся.

— У тебя довольно симпатичная молодая горничная, Кэтрин.

— Клайд, не надо…

— Тогда тебе лучше держать свою дверь незапертой. — Он ослабил хватку, но все еще держал ее, когда поцеловал в лоб. Как любящий муж. Смехотворно. — Я не буду присутствовать на вечеринке, так как у меня есть другие дела. — Затем, к счастью, он вышел из комнаты.

Кэтрин взглянула на лакея, который не сдвинулся со своего места. Бедняга, вероятно, даже не моргнул.

— Ты можешь идти, Томас, — сказала она, вставая и быстро выходя из комнаты.

Спрятав второе письмо на ладони и в складках юбки, она убежала в дальний конец коридора первого этажа, прямо в угол своей личной гостиной. Клайд никогда не беспокоил ее здесь. Это было ее священное место для уединения. Даже больше, чем в ее спальне. Утренний свет окрасил комнату в розово-золотой оттенок. Она свернулась калачиком на кремовом шезлонге, ближайшем к окну, и положила письмо себе на колени. На мгновение она просто погладила красную печать с инициалами Джорджа. Глубоко вздохнув, она открыла письмо. Что-то скользнуло ей в руку. Желтый полевой цветок, лапчатка, похожая на те, что росли на внешней окраине Гайд-парка. Письмо было кратким. Но красивым.

«Дорогая Кэтрин,

Я пишу с надеждой, что сегодняшний день будет светлее, чем предыдущий. У меня нет мудрости или совета, которые я мог бы предложить после нашей последней встречи. Только это. Вы достойны богатства и красоты, но еще больше вы достойны сострадания и доброты. Я бы сказал больше, но пусть этот маленький знак передаст то счастье, которого я желаю вам.

Сегодня я зажгу свечу за своих почивших близких в три часа дня в церкви Святого Георгия. Так же я поставлю свечу и за твоего отца. Да упокоится он с миром.

Твой друг,

Джордж Драконис»

Кэтрин перечитала письмо еще три раза, прежде чем, наконец, осторожно положила его себе на колени. В пальцах она повертела дикий цветок, который был расплющен, но еще не полностью высох. Она подняла экземпляр «Потерянного рая», все еще лежавший на ее приставном столике, наполовину прочитанный, и открыла его. Аккуратно поместив цветок в центр, она положила книгу обратно на стол и задумалась, наблюдая, как солнце за окном становится ярче. Розовые розы в саду выглядели сегодня особенно красиво. Мир выглядел особенно ярким. Собор Святого Георгия был легкой прогулкой на другую сторону Ганновер-сквер.

Она не могла сердиться на него за то, что он отправил несколько интимное письмо обычной почтой. Клайд никогда раньше не вмешивался в ее личные письма, но в последнее время он вел себя более агрессивно, более беспорядочно. Что, если бы он вмешался и сам вскрыл письмо? Ужасная мысль.

Замечание Клайда о Мэгги заставило ее встревожиться. Она сунула письмо в «Потерянный рай» вместе с цветком, затем поискала свою горничную на кухне.

— Ты не видела Мэгги? — спросила она кухарку, которая стояла над плитой, насыпая нарезанный лук в кастрюлю.

— Да, миледи. Видела, как она вошла в комнату для шитья.

Продолжая идти по заднему коридору в комнату для шитья, она обнаружила Мэгги, сидящую на подоконнике с иголкой в руке, а платье цвета шампанского, которое Кэтрин носила прошлой ночью, лежало у нее на коленях. Ее желудок сжался, когда она поняла, что Мэгги усердно работает над корсажем. Она вскочила, как только Кэтрин вошла, так как Кэтрин не часто спускалась сюда.

— Миледи. — Мэгги опустила подбородок, смущенная либо тем фактом, что платье было практически не поддающимся починке, либо осознанием того, что весь лиф был кем-то разорван.

— Пожалуйста, сядь, Мэгги.

Она так и сделала, все еще держа платье в одной руке, иголку в другой.

— Возможно, мне потребуется немного больше времени, чтобы исправить это, миледи, но…

— Перестань чинить это платье, — сказала она.

Мэгги остановилась.

— Миледи?

— Разорвите его на части и оставьте шелк себе, или продайте его модистке с выгодой. Я никогда больше не надену это платье.

Она не задавалась вопросом, почему. Причина была очевидна.

— С вами все в порядке, миледи? — спросила она, уставившись на свои колени, и светлая рука Кэтрин легла поверх ее более темной руки.

— Так и есть. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. — Она сжала ее руку и отпустила. — Но есть кое-что, о чем я должна тебя попросить.

— Все, что вы пожелаете, миледи.