Глубоко научный секс: мифы и стереотипы

Клитеридэктомия – вырезание у девочки кавернозных тел (клитора и малых половых губ), отвечающих за ее возбуждение и удовольствие – соответствовала общественному смыслу сексуальных отношений. Эта кровавая и поистине калечащая девочку операция до сих пор практикуется во многих африканских государствах. Этим обрядом племя подчеркивает, что цель существования женщины – не услаждение плоти, не радость жизни и сексуальное удовлетворение, а высокое служение целям всего племени. Задачи женщины – деторождение, управление хозяйством и мужчинами, передача сакрального знания девочкам, будущим хранительницам очага и носительницам племенной мудрости.

Такая четкая регламентация ролей в первобытном обществе не учитывала личных привязанностей, исключала партнерские отношения и феномен любви. Действительно, сложно представить, как матриархальная женщина справлялась бы со своими обязанностями, если бы ее представление о мире было отягощено темой любви, страданием от недостатка внимания мужа и поиском оргазма. Хорошая жена – это хорошая исполнительница функций, и не более того.

Это мировоззрение сопровождает эмоциональная бедность, неразвитость. Сложные чувства не приживаются в культуре общественной сакральной сексуальности и не отягощают жизнь носителей этой культуры противоречивыми переживаниями. Так, во многих африканских диалектах понятия «любовь» и «печаль» выражаются одним словом.

В общем-то, если мы поразмыслим над силой и глубиной переживания любви и печали, то действительно, найдем много общего: это созерцание своего внутреннего мира, медитативный настрой, глубокая переплавка идей и ценностей в новые смыслы и намерения и т. д.

Но все-таки у нас, носителей индивидуалистической актуальной концепции сексуальности, печаль в сознании связана со знаком «минус», в то время как любовь всегда имеет положительные оттенки.

В первобытном обществе было все не так.

Сексуальность предназначалась для служения культу, и ее проявления были делом общественно значимым, ответственным и обязательным для каждого члена первобытного социума.

Личные переживания индивида во время сексуальных действий, его сомнения в себе, чувства по отношению к партнеру, получаемое удовольствие и удовлетворение не имели значения.

Первобытный человек не переживал глубоко и мучительно чувство разочарования после полового акта, если он не был чем-то феерическим, как он ожидал. Он не размышлял, надо ли ему сегодня заниматься сексом. Он не терзал себя сомнениями, как его воспринимает партнерша, удовлетворен ли он, нормально ли, что половой акт длится только три с половиной минуты, а у партнерши нет вагинального ответа на его действия. Он не подавлял половое влечение, потому что это якобы постыдно или вредно. И, наконец, ни он, ни она не отказывались от сексуальной активности, потому что это больно, сопровождается дискомфортом или влечет разные последствия.

При отправлении сексуального культа все участники достигали такой степени экзальтации, служащей прелюдией к сексуальному акту, что дальнейшие сексуальные действия были желаемы, неизбежны и заразительно необходимы. Человек сначала готовился с помощью предварительных ритуалов (танцы, пения, повторяющиеся движения, дыхательные упражнения), настраивался на секс (вот-вот это произойдет), и когда наступал сам момент совокупления, его половая доминанта была обострена и доведена до состояния, близкого к трансу. Половой акт был необходим для разрядки напряжения, которое нагнеталось ритуалом. Только участие в культе могло избавить человека от неукротимой жажды совершить то, что должно.

Напряжение молитвенной экзальтации действовало на участников как групповой гипноз и распространялось на всю оргию в виде мощного императива к разрядке.

Никаких личных чувств участники друг к другу не испытывали, что подтверждается использованием специальных масок, раскраски лица, костюмов, нивелирующих значение каждого отдельного человека.

После обряда первобытный носитель сакральной сексуальности испытывал мощное чувство удовлетворения просто потому, что был участником большой молитвы о благополучии всего племени. Именно причастность к общему делу придавала положительную оценку происходящему, а не личные чувства, оргазм или технические успехи.

Даже вообразить невозможно, чтобы кто-то из представителей племени мог пропустить это мероприятие, потому что он не хочет или не находит целесообразными эти нелепые телодвижения. Тем более смешно сопоставлять экзистенциальную потребность приобщиться к сакральному через секс с идеей о том, что сексуальные действия могут быть постыдными. Постыдно и странно в такой культуре уклонение от обрядовой жизни и самоизоляция.

Поэтому мысль о том, что в дикие времена человеку в сексе было можно все, что только взбредет в голову, абсурдна. Всегда, с самых древних времен сексуальная жизнь ограничивалась внешней необходимостью и подчинялась общественным интересам.