Глухая орбита вечности

И он потряс кружкой, чтобы ни у кого не осталось другого мнения на этот счет.

— Бедный малыш, все его обижают,— пожалела его Ия и, поднявшись на цыпочки, погладила его по голове.

Дружный, откровенный хохот заглушил на некоторое время все еще звучавшую симфоническую музыку... Никишин приложил руку к сердцу и раскланялся на все стороны, как заправский артист. Потом поднял руку, призывая к вниманию.

— Дорогие гости! Поскольку хозяева не догадываются, насколько вы отощали за время похода, я приглашаю вас к столу,— и он ехидно подмигнул хозяйке.

Гости не стали дожидаться повторного приглашения. Ия, проходя мимо Никишина, исподтишка сунула своим маленьким кулачком под ребра. Николай хихикнул и закашлялся. Радина уже в открытую колотила геолога по спине и приговаривала:

— Ничего, Коленька, сейчас пройдет.

Быстроглазая Нина, одна заметившая все перипетии этой сцены, вытирала выступившие от смеха слезы.

Обед подходил к концу, когда Байдарин, сидевший против окон, заметил группу аборигенов, остановившихся в нерешительности перед домом. Он поднялся и вышел на крыльцо. К нему быстро подошел Касу и пытался жестами что-то объяснить. Выскочивший следом за Сергеем Климов сразу же включил запись и внимательно прислушивался к каждому произносимому аборигеном слову. Убедившись, что его не понимают, Касу штрихами набросал на снегу сцену охоты на крупного хищника и поверженного зверем человека. Байдарин сделал приглашающий жест, Касу крикнул своим соплеменникам и четверо из них подняли и понесли тело своего раненого товарища, завернутого в шкуры. Раненого пронесли прямо в ванную. Это было наиболее подходящее для операции помещение. Вызвали Кантемира. Но едва Игорь, раскрыв шкуры, начал осматривать исполосованное когтями тело туземца, как остальные аборигены забеспокоились, и Касу, тронув за руку врача, жестом попросил его отойти.

— Они, кажется, мне не доверяют,— обидчиво поджал губы Кантемир.

Касу начал что-то горячо объяснять, но его опять не поняли. Туземец завертел головой, пытаясь найти место, где можно нарисовать, но белый и зеленоватый пластик был неподходящим материалом. Сергей поспешно сбегал за бумагой и авторучкой. На бумаге возник рисунок женщины, в которой можно было, приглядевшись, узнать Марину Волынцеву.

— Понятно,— сообразил Климов, который тщательно изучил все записи, связанные с аборигенами.— Они считают Марину главным врачевателем. Думаю, что надо ее позвать.

С помощью Волынцевой Игорь быстро осмотрел повреждения. Раны, нанесенные сильной когтистой лапой, были, глубоки и, главное, туземец много потерял крови. Игорь обработал раны и, остановив кровь, заполнил их физиологическим раствором, на самые глубокие и рваные наложил швы. Видя, как беспрекословно Марина выполняет все распоряжения врача, аборигены оживленно обсудили это событие и прониклись к Кантемиру особым уважением. Игорь с помощью анализатора определил состав, группу крови и его резус. Группа крови оказалась четвертой, а резус отрицательным. Такой крови не было ни у одного из участников экспедиции. Врач с помощью Байдарина и рисунков пытался убедить аборигенов дать кровь своему товарищу, но они или не поняли, или не захотели.

— Придется добавить физиораствор и стимулировать кроветворные процессы,— решил Кантемир.

Введя все необходимые лекарства, он пошел мыть руки. Туземцы поняли, что лечение закончено, завернули раненого в шкуры и, несмотря на попытки Марины и Байдарина убедить их оставить больного на попечении врача, решительно двинулись к выходу. Сергей вывел из гаража вездеход и предложил знаками уложить больного в кабину, аборигены отказались и от этого. Тогда несколько лыжников вызвались им помочь. Туземцы согласились, но, как понял Климов, без особого удовольствия. Сам Эдуард тоже двинулся вместе со всеми. Он не хотел упустить лишнего случая общения с аборигенами, тем более, что до сих пор его контакты с туземным населением планеты не ладились. Те несколько поселений, которые ему удалось обнаружить, были для него недоступны, так как жители поселков были настроены враждебно и бросали копья и дротики при приближении вездехода или эквиплана.

Километра через три лыжники вышли к опушке леса. Дальше в долине ручья виднелись из-за деревьев плетенные из лозы хижины и балаганы. Из отверстий вверху вился дымок... Касу подал знак лыжникам остановиться, поблагодарил их и пошел впереди группы, несущей тело товарища. Едва лыжники двинулись за ними, как из-за деревьев на опушке леса выступила шеренга туземцев с копьями и дротиками наперевес...

— Не следует идти дальше,— предупредил Климов.— Плохо, что мы не знаем их языка. Ну-ка, прикрой меня,— попросил он десантника Дагбаева, возглавившего их небольшой отряд.