Глупость Флинкса

Почему эти новые потенциальные убийцы хотели его смерти? Никаких попыток связаться с ним не предпринималось. Они сделали снимки, даже не попытавшись сначала заговорить. Это был не случай ошибочной идентификации. Это он мог угадать по их эмоциям, не зная их точных мыслей. Они не были психически неуравновешенными смертоносными искателями острых ощущений, пытавшимися сбить первого же ничего не подозревающего летчика, оказавшегося на их пути. Они ждали его.

Даже Квармы боялись смерти. Какими философскими или этическими основаниями обладали его преследователи, которые позволяли им быть столь равнодушными к возможности смерти? Флинкс никогда не встречал никого в здравом уме, у которого бы так не хватало базового инстинкта выживания. И его потенциальные убийцы были в здравом уме. Это тоже он понял.

Это не имеет значения, твердо решил он. Как только он сдаст отпугиватель агентству по аренде, он отправится на первом скоростном транспорте обратно в Рейдес. Главный шаттл-порт столицы располагался на значительном удалении от самых отдаленных городов. Ему не раз приходилось получать доступ к своему приземлившемуся шаттлу в гораздо более сложных условиях, и он не сомневался, что сможет успешно подняться на борт в порту Рейдес.

Тем не менее, было приятно снова сесть в частный чартерный автомобиль и расслабиться, пока он покидал Мемелук, стремительно ускоряясь к столице. Не было никаких признаков его преследователей, пока он включал репеллер и готовился к транспорту. Он также не чувствовал ничего подозрительного в своей непосредственной близости: никакой ненависти, никакой жажды крови, никакой злобы или смертоносного исступления, только умиротворяющий эмоциональный лепет горожан и деревенских жителей, гораздо более спокойный и менее утомляющий умственно, чем неистовый эмоциональный всплеск, прогнозируемый горожанами.

Транспорт доставит его прямо в порт Рейдес. Так как у него был свой личный корабль, оттуда можно было пробраться через Эмиграцию всего за несколько минут. Оказавшись наверху, никто не мог побеспокоить его. Если бы кто-нибудь попытался, в его распоряжении был ряд средств, позволяющих избежать перехвата. В самоуправляемом арендованном транспорте он чувствовал себя настолько уверенно, что позволил себе погрузиться в тихий сон, а за единственным окном из плексаллового сплава проплывал почти нетронутый пейзаж Голдина IV.

<

br /> Это была ошибка.

Не смертельный. Ни в коем случае. Никакие таинственные, отдаленные источники не посылали его мысли за пределы галактики, чтобы проверить его восприятие и его здравомыслие. Вместо этого его мысли бурлили, а мечты вихрились, пока он беспокойно ворочался на мягком сиденье. Беспомощная, как всегда, в такие моменты, чтобы успокоить своего хозяина, Пип могла только лежать рядом, беспокойно щелкая языком, вытаращив глаза, и ее треугольная голова нервно покачивалась из стороны в сторону. Беспокойное сновидение ее хозяина было единственным упорным противником, которого она не могла победить ни укусом, ни токсином.

Его разбудило приятное объявление о прибытии машины. Он оказался свернувшись калачиком на полу транспорта, мокрый под мышками и на лбу, с влажной шеей. Его голова раскалывалась, хотя и не от одной из ужасающих, сильных головных болей, которые заставляли его хотеть врезаться головой в стену и сбить себя с ног, только чтобы боль прекратилась. Он возился со своим сервисным ремнем, пока не нашел встроенный в него медицинский пакет. Через пять минут после проглатывания соответствующей капсулы пульсация в передней части головы начала отступать. Через десять минут транспорт подъехал к пригородной станции.

Случаи, когда он неожиданно и невольно обнаруживал, что его спящее сознание бесконечно устремлено вовне, оставались нечастыми. Это были более простые сны, которые начали утомлять его. Все чаще и чаще ему было трудно выспаться. Кошмары, которые намного превышали все, что он видел, когда рос на Мотыльке, преследовали его с тревожной регулярностью. Не в силах изгнать демонов, которые окружали его, страдая от более частых и сильных головных болей, сочетание недосыпа и колющих головных болей делало его напряженным, раздражительным и неспособным ясно мыслить. Это было последнее, чего он боялся больше всего. Когда разные люди пытались его арестовать, допросить или убить, ясность ума была единственной защитой, которую он не мог позволить себе потерять.

Словно для того, чтобы подчеркнуть, что даже сейчас он мысленно бродил по течению, даже когда он обдумывал свою ситуацию, транспорт должен был напомнить ему, что они прибыли в запрограммированный пункт назначения. И если он не был готов платить за ожидание, ему пора было выходить из машины.