Гнев

Мира не подходила ни под то, ни под другое. Она была слишком неопределенной. В ней была страсть – и вместе с тем какая-то равнодушная, холодная андрогинность, остекленелость, сводящая его с ума. Он испытывал неведомое ему доселе обморочное сладострастие и чувствовал, что за этим стоит что-то нехорошее, недоброе, а может, и откровенно злое. То, что его мать назвала бы христианским словом «порочность», а он не находил слов, чтобы назвать. Да и не хотел. Любовь к Мире, или любовь Миры к нему – он точно не знал, но эта любовь делала его могущественным и наполняла желанием жить. Впервые в жизни он позволил себе подумать – сперва про себя, а потом и вслух – как они уедут из Тарота. Почему нет? Она будет делать искусство, а он мог бы преподавать. Как-то, не удержавшись, он спросил:

– Ты уедешь со мной? Выйдешь за меня?

Она всплеснула руками:

– Ты что ли делаешь мне предложение? Ах какая прелесть, старая традиция, красивое платье. Это будет в церкви? – Да-да! Конечно, я выйду за тебя. Это ведь ненадолго.

Гай был так рад, что она согласилась, что уточнять про «ненадолго» у него не хватило духу. Он смотрел на нее и почти верил, что все так и будет. В конце концов, почему нет?

В тот вечер он ужинал у матери, когда внезапно сказал, что женится. Долорес подносила в этот момент ложку супа ко рту – и замерла. Положила ложку, вытерла губы салфеткой и посмотрела на сына:

– Она чужеземка.

– Твой отец, мой дед, тоже не был таротцем.

– Он был русским и верующим.

Тамерлан стал рассказывать, как он провел день в Сити. Гай встал из-за стола и вышел.

Вечером через Базиля мать вдруг передала, что хочет познакомиться с его девушкой. И официально приглашает ее на семейный обед в Эльсинор. Гай был благодарен. Даже льстил себя мыслью, что в кои-то веки мать решила посчитаться с его мнением. Но где-то в глубине чувствовал, что что-то не так.

Прошел месяц, как они встретились с Мирой, и по городу вовсю ползли слухи про новый вид крыс. Рассказывали всякое. Что, дескать, их популяция растет со страшной скоростью. Что съели младенца в рабочем поселке. Что ни ночь – нападение на одиноких прохожих с летальными исходами. Рабочий люд стал носить с собой монтировки, но отбиваться удавалось с потерями, укусы заживали из рук вон плохо, были случаи ампутации. В этой обстановке многие поддались панике, с началом темноты дома запирались, на улицу никто выходить не хотел. Крыса-другая стали попадаться и днем, но они были вялыми и медленными. Таротские дети таскали их за хвост, устраивали публичные казни с зачитыванием приговора. Днем крысы были безобидны: они не сбивались в стаи и не проявляли признаков голода.

Как раз перед тем семейным обедом Долорес произнесла большую речь в Парламенте по поводу крыс. В том числе она предложила проект о создании нового подразделения внутренней безопасности, в которое набирали бы профессиональных крысоловов, а в будущем открыть школу повышения квалификации, обучать молодые кадры, передавать опыт. Даже искать возможности обмена с заграничными коллегами. Если и там есть аналогичные мутации. Ее предложение получило неожиданный и оглушительный успех. Ей аплодировали стоя, даже оппозиция, и графики последних опросов популярности взмыли вверх.

* * *

– Мира, ты серьезно?

В то утро она вернулась с узбекского базара с садком аксолотлей. И так и стояла с ним в руках, пока смотрела речь Долорес в прямой трансляции – она вообще в последнее время стала много интересоваться внутренней политикой Тарота. И теперь сообщила Гаю, что в Эльсинор на обед не поедет.

Это был удар, к которому Гай не был готов. Он так надеялся, что мать одобрит Миру, и совсем не ожидал, что Мира может не одобрить мать. Поэтому сперва не воспринял ее слова всерьез. Она плюхнула садок на стол, и аксолотли, прибившись к краю, стали глазеть на Гая своими крошечными глазками и широко улыбающимися мордочками. Гай не выдержал и накрыл их кухонным полотенцем.

– Мира, я тебя очень прошу, это важно. Мы не можем не поехать.

– Почему? – спросила она, спокойно глядя ему в глаза.

Гай не знал ответа, это была катастрофа. Зная Миру, надеяться, что она передумает, было бессмысленно. И тут одна идея пришла ему в голову.

– Ты хочешь жить в Тароте?

– Да, – Мира по-детски надула губы. – Мне нравится, здесь настоящая жизнь.

– Ну, а я-то как раз не хочу. Если тебя вышлют, я без малейших сожалений сбегу из Тарота.

– Вышлют? – Мира немного растерялась.

– Да, Мира. Моя мать не только глава церкви и председатель Совета старейшин, она Главнокомандующий Таротской Армии и председатель дипкорпуса. Прикажет отозвать твою визу – и тебя вышлют из страны в 24 часа.

Мира постукивала пальцами по столу и смотрела на аксолотлей. Минут через пять молчания она тряхнула своей платиновой головой и рассмеялась:

– Прекрасно! Тогда я поеду и посмотрю на нее живьем. Никогда не видела тиранов вблизи. Это будет enchanting[34]!

Гай облегченно вздохнул. Как потом понял, совершенно напрасно.