Гнев

Минут через десять быстрой ходьбы, после очередного поворота, он чуть не выдал себя: дорожка заканчивалась калиткой, и Амико стояла прямо перед ней. Калитка открылась, и она вошла внутрь. Сквозь прутья ограды и поверх живой изгороди вдали темным силуэтом виднелась усадьба. В паре вытянутых окон, узких, как бойницы, горел свет.

Чуть погодя, Зорн подошел к калитке и нажал звонок:

– Простите, я немного заблудился, не подскажете, где я?

Ему ответили не слишком дружелюбно, но исчерпывающе:

– Это психиатрическая клиника, в Безымянном лесу. Если встанете спиной к калитке и пойдете вперед, окажетесь на опушке, а там по шоссе и до города доберетесь.

* * *

– Медицинские диагнозы и данные платежных карт – по статистике, самая похищаемая информация в мире. Многое говорит о людях, да? Об их природе.

Небо над Таротом светлело на глазах. Зорн пил кофе, глядя в огромное окно их номера в отеле. Он вернулся глубокой ночью и, рассказав Мэй, куда его привела Амико, немедленно уснул.

Сейчас было восемь утра, а Мэй проверяла почту:

– Я повесила объявление в даркнете и через полчаса получила предложение. Всего две тысячи долларов – и вуаля.

Зорн посмотрел через ее плечо: на экране телефона загружался список пациентов и данные медицинских карт, Мэй быстро пролистывала.

– Японка привела нас прямо к нему. Вот. – Она кликнула ссылку и открыла карту Тамерлана. – Тамерлан Сентаво, 31 год, состояние стабильное, основной диагноз: мнемофобия, – прочитала Мэй вслух. – Мнемофобия… что это за… так, минуту, ага… патологическая боязнь воспоминаний, отягченная дереализацией. Иначе говоря, потеря памяти, которая сопровождается ощущением нереальности происходящего. Мда.

Она повернулась к нему:

– Зорн, похоже, наши поиски не увенчаются успехом, мы ищем того, кто блуждает один в темном лесу.

День мертвых

Зорн проснулся от того, что Мэй переключала каналы таротского телевизора, где в новостях обсуждали только снег.

В ожидании снега Мэй присмотрела в бутике в лобби отеля маленькую белую меховую курточку. На ней была оливкового цвета кожаная юбка, белый вязаный свитер и сапоги до колен цвета кофе с молоком. Ее платиновые волосы почти сливались с мехом. Она любовалась своим отражением в огромном зеркале магазина и выглядела очень довольной.

Сегодня в городе появились афиши, которые приглашали на грядущий День мертвых. Огромный печатный баннер висел прямо напротив отеля. И пока Зорн ждал Мэй, он рассмотрел его во всех подробностях. На баннере были изображены красочные картины народных гуляний, напомнившие Зорну Босха и Версаче одновременно: тонко выписанные миниатюры, желто-коричневый, богатый красный, охра и золото на черном фоне. Но стоило присмотреться, и зритель начинал замечать подробности. Вот два скелета танцуют со старушкой у свежераскопанной могилы. Чуть дальше – маленькие уродливые человечки идут через лес с хрустальным гробом на плечах. С горы бешено несется тройка лошадей, а сани битком набиты седоками, которые как будто радостно смеются, но рты их разрезаны от одного уха до другого – и они все мертвы, свалены в кучу на санях. И таких историй по всему полотну было несчесть. Таротцы называли эти картинки «палех».

Зорн с трудом оторвал взгляд от картин и прочел текст внизу на баннере, сообщавший, что праздник начнется 13 января, в девять вечера. Всех звали на площадь Макиавелли, где обещали бесплатную еду, водку и зрелища. В конце рекламный слоган: «А вы повидались со своими мертвецами?»

Этим утром им с Мэй тоже доставили приглашение, его вручил портье на ресепшене. Конверт из черной бумаги, и на нем – их имена. Зорн вскрыл конверт и вытащил квадратную карточку с текстом:

Дорогие друзья!

С целью отпраздновать мое возвращение и новоселье, а также дабы отметить достойно День мертвых, приглашаю вас 13 января в 19:00 в усадьбу Степное.

Дресс-код: маскарадный костюм.

Карл Найтмер

Зорн не знал, что обо всем этом думать. Но развязка была близка.

* * *

Они вышли на улицу и сели в такси. Адрес клиники для них по-таротски написал быстрым, небрежным почерком портье, и сейчас Мэй, презиравшая бардак и неточности, с отвращением вертела бумажку в руках. Протянула адрес шоферу, спросила сухо:

– Долго ехать?

Тот долго расправлял бумажку в руках, всматривался в текст, потом перевернул листок вверх ногами и снова стал всматриваться.

– Вы читать не умеете? – Зорн забрал у него бумажку. – Нам нужно в клинику, там, где въезд в Безымянный лес.

Таксист кивнул, завел машину.

Мэй скрестив руки на груди, сидела с отсутствующим видом. Потом спросила:

– Ты не задумывался, почему все перевозчики – женщины?

– Я не так много их встречал вообще-то. И что?

– Есть такое понятие – «высокотехнологичная ведьма».

Зорн хмыкнул без тени понимания:

– Ведьма это что-то про угрюмых женщин, которые едят детей?

Мэй поморщилась.

– Ведьма – женщина, которая в старые времена имела смелость интересоваться, как устроен мир.

– Что-то типа аналитика?