Гнев Бога

Та кривая улочка, что тянулась от иудейского квартала, внезапно расширялась недалеко от центра города. От неё под прямым углом уходила в сторону прямая дорога. Она вела к одному из лагерей претория. На перекрёстке этих улиц, в глубине портика, словно скрываясь от яркого лунного света, стояли небольшими группами пятнадцать человек, закутанные в плащи. Люди нетерпеливо посматривали в сторону иудейского квартала, а потом бросали взгляд на противоположную сторону площади, где из-за небольшого храма выглядывали Ефрем и Захарий. Они ждали Иуду.

Юлия-младшая, приёмная дочь Тиберия, попросила молодого центуриона проводить её в синагогу, где она любила молиться в ночной тишине. Бывшая блудница, полюбив и потерпев душевную катастрофу, стала верующей.

Здесь на площади в одном из домов ещё один человек ожидал появление Иуды. Это была Иродиада. Она слышала просьбу Юлии, обращённую к центуриону и, зная, что он вернётся в лагерь по этой улице, хотела убедиться, что он вернулся один. Впрочем, она верила, что поглядывала в окно с целью полюбоваться на яркую низкую луну, поэтому Иродиада поставила у подоконника кресло и, откинувшись на спинку, стала внимательно созерцать ночное светило. Однако едва вдали зазвучали быстрые шаги, как молодая женщина немедленно глянула в ту сторону.

Захарий и Ефрем отчаянно замахали руками, подавая знак своим наёмникам. Те вынули из-под плащей мечи и настороженно стали смотреть на идущего преторианца. Тень портика не позволяла наёмным убийцам оставаться незамеченным тем, кто в эти минуты шёл по залитой ярким жёлтым светом площади навстречу своей гибели.

Едва Иуда вступил в намеченную убийцами точку, как они с трёх сторон, стараясь не шуметь, бросились на него и появились перед ним настолько внезапно, что он, подняв голову, изумлённый их нападением, скорее движимый страхом и ужасом молниеносно метнулся на землю. Перевернулся несколько раз и вскочил, выпрыгнул из полукруга, уже держа в руке свой короткий меч.

Убийцы, смущённые ловкостью преторианца, обескуражено переглянулись, понимая, что перед ними человек – увы – не слабый.

Ефрем и Захарий, видя, что наёмники в нерешительности замерли, начали щёлкать пальцами и, не выдержав, крикнули:

– Эй, вы там! Вы уже получили треть! Неужели вы не хотите получить остальное?!

Наёмники бросились вперёд, стараясь окружить преторианца. Но он, не ожидая, когда за его спиной могло замкнуться кольцо, сам рванулся навстречу убийцам, нанося быстрые удары. Иуда раз за разом вырывался из плотного окружения и мог бы легко убежать прочь, но это ему не приходило в голову.

Иродиада, потрясённая тем, что Иуда внезапно подвергся нападению убийц, дрожащими руками вцепилась в подоконник и расширенными глазами несколько секунд смотрела на бешеную схватку. А потом начала умолять иудейского Бога, в которого она никогда раньше не верила, чтобы он спас и защитил Иуду.

Наёмные убийцы, злые от того, что они никак не могли покончить с каким-то мальчишкой, бросались на него, презрев всякую осторожность. И тотчас натыкались на молниеносные удары и с проклятьями, обливаясь кровью, отступали назад. Но их было много. Они настойчиво нападали на Иуду со всех сторон, и юноша начал уставать.

Захарий и Ефрем, по-прежнему прячась за углом храма, в страхе поглядывали на яростный бой. И не заметили, как на площади появился человек в лохмотьях. Он стоял секунд пять неподвижно, наблюдая за клубком человеческих тел, потом простёр торопливым жестом руку в сторону Захария и Ефрема. И он, не замеченный людьми, отступил в тень портика.

Захарий вдруг подпрыгнул и замахал руками.

– Ефрем! Ефрем, нам же придётся вернуться домой.

– Да, придётся, если мы выполним приказ Манасии.

– А неужели тебе так скоро надоел Рим?

Ефрем не хотел «так скоро» возвращаться в Палестину. За много лет секарий прижился в огромном городе, и теперь в ярости на своего соплеменника он повернулся к нему.

– Это ты, проклятый Богом Захарий, надоумил меня найти убийц, когда можно было только следить за мальчишкой, выполняя приказ Манасии.

Захарий в досаде на Ефрема за его лживое обвинение размахнулся и весьма опасно дрыгнул ногой вперёд. Попал в срамное место Ефрема и счастливо рассмеялся, удивлённый точностью своего удара. Ефрем охнул, согнулся и рухнул на землю, как подрубленный. А Захарий уже стоял над ним с поднятыми кулаками, крича:

– Значит, по-твоему, это я нарушил приказ Манасии!?

– Да, и я всё расскажу ему об этом, – трудно ответил Ефрем, поднимаясь с земли на ноги и громко охая, но вдруг он распрямился и с торжествующим криком: «Получай, Захарий!» ловким пинком в живот опрокинул того на спину.

Наконец, наёмникам удалось оттеснить преторианца к стене и взять его в плотное полукольцо, как к полному их изумлению рядом с Иудой выросли два секария и обратили своё оружие против убийц. Те в гневе на своих нанимателей бросились на них, забыв об Иуде.

Секаре, которые привыкли в далёкой Палестине наносить удары в спину или из укрытия тайно, увидев сейчас направленные на них мечи наёмников, вопия и вжимая головы в плечи, помчались прочь.