Гнев Бога

Но Иешуа оставался неподвижным. Только руки его и худое тело стали заметно дрожать. Он молчал и ужасался тому, что его ожидало в будущем. Теперь оно открылось перед его мысленным взором.

Аримофей, чем меньше надеялся на то, что учитель мог спасти его дочь, тем больше приходил в ярость. Всё его несчастье и боль соединились с жаждой мести виновнику смерти его любимой дочери. А виновник…погубитель…вот он, стоял и прятал лицо!

Обезумевший отец с диким воплем: «Убийца! Убийца!» кинулся на Иешуа и начал рвать его длинные волосы. У Пётра, от изумления и страха глаза стали круглыми, он быстро попятился к двери и исчез за нею.

Хозяин бросился на помощь учителю, оторвал от него вопящего Аримофея. Вытолкнул его на улицу. Тот продолжал кричать:

– Люди, помогите! Учитель умертвил мою дочь!

Горожане начали сбегаться на крик, и вот уже в окно полетели камни.

Глава семейства укрыл домочадцев во дворе, а Иещуа показал дорогу на соседнюю улицу.

– Уйди от дома, а то нам всем будет плохо. Уйди.

Хозяин проводил Иешуа до калитки и, смущаясь того, что час назад был

скупым, положил в сумку Иешуа свежие лепёшки, кувшинчик с оливковым маслом и мешочек с фруктами.

На улице учителя окликнул староста синагоги и сказал, что жители Назарета хотели его видеть и слушать. Иешуа кивнул головой и немедленно отправился в путь. Ему хотелось, как можно быстрей забыть неприятную сцену, подумать в одиночестве, да и просто отдохнуть в долгой неторопливой ходьбе.

Возбуждение от проповеди, которую он дал людям здесь, несколько часов назад, а так же от безумства Аримофея, быстро проходило. Рассудок Иещуа быстро охлаждался, но теперь в мыслях его появился страх.

В беседу с людьми Иешуа зашёл слишком далеко. Он покусился на главную твердыню фарисеев, на учение о грехе. Одно дело благоволить грешнику на виду у всех и другое – смертельное – сказать, что не грех быть увечным и нищим, что их в первую очередь ждёт Царствие Божия.

Только теперь Иешуа понял, что своими словами он бросил вызов огромной армии священников, фарисеев, книжников, которых уважал и чтил народ, а значит, он – Иешуа – выступил против всего народа.

Иешуа в ужасе оглянулся. Ему показалось, что весь Капернаум бежал за ним, чтобы забросать его камнями, как богохульника. Но вокруг было тихо. Ласковые тёплые волны озера медленно накатывались на прибрежный песок и гальку со звуком слабого сонного дыхания.

Учитель ускорил шаги и заговорил сам с собой:

– Горе мне, горе. Из гордыни ли я сказал то, что прятал в глубине сердца своего там, в далёких краях, где всё так просто: говори, что хочешь…А здесь… Господи, пощади меня. Дай мне заложить зёрна истины в народ. Не для себя прошу жизни своей. Истина открылась мне. Дай мне срок…

Он обратил своё лицо к небу, крикнул с тоской в голосе:

– Господи, дай мне знамение!

Он долго ждал. И казалось, что сама природа затихла в ожидании ответа. А, не дождавшись, опустил голову и быстрым шагом направился в Назарет.

В это же время выехал из Тибериады тетрарх Антипатр со своей свитой. Он хотел посетить в Приморской Кесарии прокуратора Палестины. Путь его пролегал через Назарет. За Антипатром, пытаясь догнать его, мчался на осле от Иордана Иоанн Креститель…

Глава двадцать восьмая

Придя в Назарет, Иешуа немедленно поспешил к дому родителей. Услышал голос матери, прижался к забору и заглянул во двор через щель между досками. Во дворе под кронами деревьев сидел фарисей Савл, с огромным удовольствием поглощая обильное угощение. И с ещё большим удовольствием говорил, брызгая слюной и кусочками пищи, внимающим ему домочадцам: матери Иешуа Марии, а так же его взрослым братьям– Иакову, Симону, Иосии. Сёстры выглядывали из окна дома и громко смеялись, желая привлечь к себе внимание юного фарисея.

Мать всплёскивала руками и, плача, шептала:

– Да ведь у него ремесло было. Плотник был…Чему же он учит?

– Греху, – сильно ответил Савл, оглядывая с удовольствием и некоторым сожалением обглоданную баранью косточку.

– Кто же его учителем поставил над людьми?

– Никто.

– А каков он сейчас видом?

– Он страшен ликом, а голосом – дик. По всему видать с диаволом знается…Да…вот так…Видел я тайно, как он от диавола получал сокровенный поцелуй….– сказав это Савл обомлел от изумления и страха, искренно веря своим словам.

Мария охнула и закрыла платком лицо. А Иаков, старший после Иешуа брат, презрительно фыркая, покрутил головой.

– Это же надо, а? Да спроси на улице кого: кто такой Иешуа сын Иосифа, всякий скажет: придурок, каких мало. Таким он в детстве был. Таким он и остался.

Иаков вскочил на ноги и, волнуясь, начал ходить по двору из угла в угол, озлоблённо бормоча и хлопая себя по бёдрам:

– Ну, надо же а? учитель.

Вдруг он остановился против Савла и с дрожью в голосе, боясь услышать положительный ответ, весь напряжённый, спросил фарисея:

– И что? Его слушают люди?

– Да, слушают.

Иаков покачнулся, как после удара в лицо, сжал кулаки и застонал. Потом, придя в себя, бешеным ударом ноги отшвырнул в сторону кусок стружки. На глазах Иакова заблестели слёзы и скатились вниз по угрюмому лицу.