Гнев Чогори. Гора-убийца

Первым упал Леонид. Он покатился вниз по снежнику и потащил меня за собой к самому отвесному скальному обрыву. И полетел в саму пропасть с плеча Абруции на Южную сторону Кату. А я, подлетев к краю обрыва, сумела воткнуть свой ледоруб в снег и повисла под натяжкой двойной нейлоновой альпинисткой веревки, которая придавила меня к скалам и льду, не давая даже пошевелиться. Я больно ударила, помню свою левую руку в теплой шерстяной обшитой плотной кожей рукавице об острые торчащие скальные черные камни. И чуть не взвыла от жуткой боли. Я думала, сломала себе пальцы, на левой руке, но видимо обошлось. Просто сильный ушиб. А правая просто продернутая в петлю ледоруба сама по себе в той петле застряла и держала нас обоих над почти трехкило метровой внизу и под ногами висящего сейчас над густыми клубящимися рваными облаками Леонида пропастью. Я помню, как сейчас как сама вцепилась пальцами за сам ледоруб и не знаю, может страх заставлял меня так держаться и держать себя и его над той пропастью в той ледяной смертоубийственной дикой горной буре.

Он, видимо там внизу сразу понял весь исход происходящего. И Леня даже не пытался раскачиваться или дергаться на той натянутой, как тугая струна перильной альпинисткой веревке. К тому же этот фал неизвестно, сколько смог бы нас двоих держать на себе в такой экстремальной натяжке и на таком ледяном холоде. Он мог оборваться в любой момент. Или еще хуже сорвать нас обоих вниз. И поэтому Леонид даже не шевелил своими ногами, чтобы не провоцировать наш срыв в пропасть.

— Роуз! — он прокричал мне снизу — Как ты там наверху! Цела?!

— Да! — крикнула я ему, помню — Руку левую больно только зашибла.

— Держись, Рози! — он прокричал снова мне оттуда.

Я, вытаращив свои напуганные в ужасе женские глаза смотрела туда в ту кошмарную затянутую теми облаками, белыми, словно живыми клубящимися рваными и ползущими по отвесным почти вертикальным стенам скально-ледовую бездну, где висел на том альпинистком фале мой любимый Леня Волков.

— Леня! — я, перепуганная случившимся сама себя не узнавая, вдруг закричала ему сквозь защитную кислородную маску — Я не брошу тебя! Не брошу!

— Роуз! — он прокричал снова мне — А ну, сейчас же успокойся и возьми себя в руки!

— Я! — еле смогла я выдавить из себя и из своей лежащей на ледяном фирновом снегу и скалах груди и сдавленного своего женского горла.

— Я сказал, возьми себя в руки! — он проорал мне снизу, перекрикивая бешенный раскачивающий его на том спасательном фале ураганный горный ветер.

— Да! — произнесла я дрожащим перепуганным женским голосом — Я! Я!

— Возьми себя в руки! — он прикрикнул на меня.

— Я! — снова прокричала ему.

— Роуз! Ладно, черт с ним! Слушай меня! — он произнес, громко мне совершенно спокойно и так холодно, словно это был уже не мой Леня Волков — Ты не должна думать обо мне. Ты должна выжить! Поняла меня, Рози?!

— Но! — я, было, хотела ему, попыталась было крикнуть в ответ, но он прервал меня — Я попытаюсь вытащить тебя оттуда! Я хочу это сделать и думаю смогу!

— Нет, не сможешь! И замолчи! Ничего не выйдет! — он прикрикнул на меня — И не время рассуждать о правилах и кто, что хочет и может! Я решаю здесь, кому жить, а кому умереть! Слышишь меня, Роуз?!

— Да — я помню, произнесла, уже понимая все и его те слова.

Он, Леонид, снял с правой своей руки свой привязанный петлей к запястью ледовый ледоруб и бросил его вниз. Тот улетел туда, где клубились рваные под Леонидом Волковым облака.

— Держись, Роуз! — он крикнул мне оттуда снизу — Крепко держись за скалы!

Я держалась из всех своих сил, цепляясь руками и рукавицами за ледяные острые торчащие скалы на самом краю обрыва, но меня его тяжелый мужской вес стаскивал вниз. И вот я уже почти соскользнула с самого края обрыва и повисла, воткнув, успев, свой ледоруб в глубокий фирновый снег. И он держал меня. Этот обледенелый от холода и взявшийся сверху ледяной твердой коркой снег. Я висела над пропастью буквально на том ледорубе и своей правой руке, вцепившись левой в скалы подо мной.

Я была буквально распята на том краю обрыва. И было такое ощущение, что меня скоро разорвет пополам. Сверху меня придавливал мой тяжелый рюкзак, из-за чего я не могла ровно даже всей женской грудью дышать, глотая свою кислородную смесь из баллона. А веревка тянула в пропасть, и казалось скоро моя правая рука, просто сама оторвется от ледоруба. Или ледоруб сдастся и выскользнет из того с толстой замерзшей ледовой коркой снега.

Я пыталась ногами в своих альпинистких ботинках и кошках зацепиться за скалы, но толку не было. Только впустую шерудила ими по сторонам, царапая, черные, торчащие на обрыве вмерзшие в лед и снег камни.