Гнев королей

Рагнарсон забросал его вопросами, но чародей не отвечал. Он считал, что Браги чересчур романтизирует своего бывшего друга Насмешника и события, связанные с его смертью. У Браги тогда не было выбора: либо убил бы он, либо убили бы его.

– У нас нет никаких подтверждений смерти Этриана, – задумчиво проговорил король. – Что-нибудь еще?

– А что еще?

– Нечто, о чем ты не хотел говорить раньше. Все что-то скрывали ото всех остальных. И твои слова, будто ты чересчур занят, выглядели не слишком убедительно.

Вартлоккур перевел взгляд на короля, и в уголках его глаз появились веселые морщинки.

– С возрастом ты становишься смелее. Я помню, как юный Браги весь трясся при одном лишь упоминании моего имени.

– Тогда он не понимал, что даже могущественные уязвимы.

– Хорошо сказано. Только это не повод рисковать жизнью.

– Попробую снова поговорить на эту тему, когда твое настроение будет не столь чародейским, – улыбнулся Рагнарсон. – Когда будешь готов ответить на мои вопросы.

Слегка кивнув, он оставил чародея наедине с его размышлениями.

Джозайя Гейлс пребывал в отчаянии. Ему никак не удавалось отбить королеву от стада придворных матрон. И даже когда она наконец поняла, что ему нужно, ей не так-то легко было от них избавиться.

Наконец наступил подходящий момент. Шагнув в занавешенную нишу, она поманила его к себе. На ее губах играла знакомая насмешливая улыбка, доставлявшая ему столько мучений. Он нырнул в нишу следом за ней.

– О чем они говорили, Джозайя?

Никто другой не называл его по имени.

– Считай ни о чем.

– Но ведь должны же они были о чем-то говорить?

– Ну да, говорили. Только вряд ли ради этого стоило красться по пыльным коридорам, госпожа. Множество «Привет, как дела, давно не виделись». Или: «Как это Пратаксису в этом году столь легко удалось добиться успеха?» Ну и еще: «Что за дьявольщина творится в Шинсане?» А потом его величество отправил всех восвояси, сказав, что снова их соберет, когда вернется Пратаксис. Похоже, он что-то подозревает.

– Он всегда что-то подозревает, Джозайя. И у него есть на то причины.

– Речь не о его обычной подозрительности. Он кое-что сказал.

– Что именно?

– Он попросил Требилькока подождать, пока все остальные уйдут. А потом велел ему играть вместе с ним в захваты. Тогда-то он это и сказал.

– Что сказал? – Королева раздраженно нахмурилась, выглядывая из-за занавески. Свита пока ее не хватилась.

– Что даже у стен есть уши.

Улыбка исчезла с лица Ингер.

– Гм… это наводит на кое-какие мысли. Спасибо, Джозайя.

– Я твой раб, госпожа.

Она покинула нишу, озадаченно морща лоб. Вряд ли ее подопечные увидели бы в ней столь же любезную хозяйку, как прежде.

Гейлс закусил губу. Не слишком ли смело он себя повел? Не слишком ли многое выдал?

Джозайя Гейлс был жертвой любви, причем любви безнадежной. На большую близость, чем имела место только что, он не мог даже рассчитывать. Умом он давно с этим смирился еще до того, как в жизни его прекрасной дамы появился Рагнарсон. Но душа никак не могла признать существование непреодолимого барьера между знатной госпожой и пехотинцем средних лет.

Он на мгновение дал волю воображению, упрекая себя за то, что проявил недостаточную отвагу.

3 1016 г. от О.И.И. Игра в захваты

Король Кавелина спешился на кладбище Воргреберга. Из города он выехал рано, время до игры еще оставалось.

Сперва он посетил мавзолей семейства Криф, правившего Кавелином до него. Он склонился над накрытым стеклянной крышкой саркофагом его предшественницы и бывшей любовницы, облик которой искусно сохранила магия Вартлоккура.

– Спящая красавица, – прошептал он, глядя на холодное неподвижное тело. – Когда ты проснешься?

В его воображении ее грудь медленно поднималась и опускалась, и душа хотела в это верить, вопреки разуму.

Он любил ее. Она родила ему дочь, которую он почти не знал. Маленькая Каролан была погребена рядом. Ревнивое королевство погубило обеих…

Любовь их была пылкой и страстной. Подобное совпадение всех нужд и желаний могло случиться лишь раз в жизни – они идеально подходили друг другу. Воспоминание о былой страсти вновь заставило Браги усомниться в его нынешней преданности Ингер – он опасался полностью посвятить себя ей, зная, что в обычаях судьбы наносить удар по каждому, кто ему небезразличен.

Он поцеловал стекло над губами Фианы, и на мгновение ему показалось, будто те изогнулись в призрачной улыбке.

– Потерпи, Фиана. Я делаю все, что могу. – Он минуту помолчал. – Наступают времена испытаний. Все думают, будто я ничего не подозреваю, будто витаю в облаках. Меня недооценивают, как недооценивали тебя. Что ж, пусть считают меня всего лишь тупым солдатом, пока не угодят в яму, которую я для них выкопал.

Ему показалось, будто она понимающе кивнула.

В Воргреберге за него беспокоились. Он нечасто сюда приходил, но считалось странным, что он вообще навещает мертвых. И еще более странным, что он с ними разговаривает.