Гнев терпеливого человека

Мат в стороне – приглушенный, но отчетливый. Этот не может без мата, но все военные так привыкли к нему, что пропускают мимо ушей. Это как «артикли» в чужих языках. Но когда матерится генерал-майор, это почти всегда важно.

– Что там?

– 288-я, из моих… Ну как чувствовал же я, а?.. Товарищ генерал-лейтенант, товарищ комфронта… Не лезь ко мне сейчас, Христом-богом прошу…

– 35-я, – снова сказали сбоку. – Еще просит. Очень просит.

Комфронта растянул нужный участок экрана на максимальный уровень детализации, быстро оглядывая квадратные километры нарезанной алтайским мотострелкам полосы. Он не думал, что сопротивление на их участке сразу станет настолько серьезным, что командир бригады второй раз за четверть часа обратится к его артиллеристам напрямую.

– Даем. Все свое ему даем. Жора!

– Там британцы.

– Знаю, не слепой. Британцам даем. Всем даем.

Накрытая вражеским огнем 288-я артиллерийская бригада была слабой: сколько раз ее ни пополняли, слабой до сих пор. Бывшей 20-й гвардейской Армии вообще пришлось очень тяжело, еще тяжелее многих. Армия была давно расформирована, 3 из ее 4 бригад воевали в составе двух других армий, и воевали нормально, но больно им всегда не везло. Больно дорого они платили техникой и людьми за каждую выдержанную на отведенных рубежах неделю, больно часто попадали под самые серьезные удары с воздуха.

– Жора, еще.

По планшету прошла горизонтальная светлая полоса – как развертка по старому кинескопу. Одна из иконок размылась и исчезла, будто стертая.

– От Комбарова, Кантемировская.

– Что?

Сзади, за спиной, коротко всхрапнули, не удержавшись. Генерал ждал.

– Тоже одно слово.

– Ну?

– «Давлю».

Командующий Западным фронтом генерал-лейтенант Лосев ошибался в жизни очень во многом: и в крупном, и в мелочах. Во многом он ошибался и последний год, когда лихорадочно учился воевать заново, и в последние месяцы, когда готовил эту самую операцию, – главную во всей своей жизни. Но не бывает без ошибок войны, и не бывает без ошибок даже побед. Каждая операция полна ошибок в планировании, ошибок в командовании, ошибок и сбоев в выполнении приказов. Каждая представляет собой фактически огромный дом, выстроенный из отдельных кирпичиков, панелей и даже просто детских кубиков. Без исключения каждый из них может выпасть из стенки, в которую его вложили; лопнуть под весом груза, наваленного на него сверху. Не выдержать толчка ветра, вибрации, прицельного удара. Но некоторые здания рушатся, а некоторые, даже выглядящие неказистыми, держатся по полтысячи лет. Вопрос в том, являются ли неизбежные совершенные ошибки мелкими, средними или крупными и как много их в каждой из этих категорий. Бывают и отдельные непоправимые ошибки, – но обычно таковыми считают только последние, крайние из целой цепочки: на самом же деле важна совокупность, критическая масса совершенных ошибок. И еще – каков баланс между всем правильным и ошибочным с твоей стороны – против того баланса, который складывается у противника. Вошедшие в учебники бои, сражения, стратегические операции – это вовсе не бои и операции, проведенные совершенно и полностью без ошибок. Это те, в которых баланс верных и неверных решений оказался более выраженным в пользу тех, кто потом писал эти учебники.

К 11 сентября 2013 года, дню нехорошего юбилея событий в небе над северо-востоком США, обе стороны находились в далеко не лучшем состоянии. Выскребший все «по сусекам» Западный фронт продолжал количественно уступать агрессору по многим параметрам: начиная с числа боеспособных истребителей и вертолетов и заканчивая объемом накопленного за период затишья запаса высокоточных боеприпасов. Но время действительно играло на русских. Удерживаемая ими к этому моменту территория составляла максимум одну пятую от исходной площади государства, и это была, вероятно, наименее плотно заселенная «пятая»: перекошенная трапеция между Салехардом, Нижневартовском, Охотском и никому полгода назад неизвестным Певеком – теперь передовой базой Северного флота. Но и здесь жили миллионы людей, здесь располагались десятки «баз хранения военной техники» и стратегических складов. И к августу-сентябрю молотящие в три смены военные комиссариаты и учебки – впервые за все время – обеспечили Западному фронту значимое превосходство над теми соединениями противника, кто находился в «первой линии». Как минимум. А их плотность была уже не той, что раньше. Не той, что планировалась в штабах «миротворцев», в том числе в самых высоких.