Гнёзда Химер

— Жив, — с некоторым сомнением подтвердил я. Потом произвел ревизию своих ощущений и с удовольствием убедился, что мои дела не так уж плохи. Ну да, альганского розового мы, хвала Аллаху, не пили!

— И как меня угораздило? — недоуменно спросил я — скорее себя самого, чем Хэхэльфа. Но ответ на этот риторический вопрос у него имелся.

— Ты сколько курмды сгрыз, помнишь? А один кусочек вроде того, который ты отправил в рот с самого начала, — это же все равно, что большая кружка обыкновенного пива.

— Ничего себе! — ужаснулся я. — Получается, я выдул несколько бочонков?

— Вроде того. Курмда тем и хороша для того, кто хочет как следует напиться: столько жидкости ни в одно брюхо не поместится!

— Ох! — вздохнул я. — Вообще-то предупреждать надо!

— Вообще-то соображать надо! — парировал он. — Я же тебе не нянька!.. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Иди искупайся, будем собираться в дорогу. Или хочешь еще денек погулять?

— Курмды погрызть? — простонал я. — Спасибо, с меня хватит!

— А плясал ты замечательно! — сказал Хэхэльф мне вслед. — Я уж начал сомневаться: не улл ли ты, часом? Просто очень худой и бритый…

Я разделся, перед тем как нырнуть в море, и немного испугался: невооруженным глазом было видно, что я здорово растолстел. Ничего страшного, конечно, но я привык к своему плоскому животу, и мне совершенно не понравилась небольшая, но вполне заметная складка, нависающая над поясом.

Искупавшись, я потребовал у Хэхэльфа зеркало и с отвращением уставился на свою рожу: кажется, за минувший день она стала ровно в два раза шире. Думаю, кырба-ате были бы мною довольны!

— Это что, тоже от курмды? — сердито спросил я Хэхэльфа.

— Ну да, — хмыкнул он. — Ты ее столько сожрал, я бы не удивился, если бы ты превратился в улла. Говорят, такое тоже бывает…

Я отлично понимал, что Хэхэльф шутит, но его заявление все равно повергло меня в самую настоящую панику. Я снова уставился в зеркало, чтобы убедиться, что не начал зарастать густой черной шерстью. К счастью, ничего, кроме недельной щетины на моей непомерно раздавшейся вширь роже, не обнаружилось. Время от времени я брал у Хэхэльфа некое подобие опасной бритвы, чтобы привести себя в порядок, но в последние дни совсем обленился. Зато сейчас я схватился за его бритвенный прибор как утопающий за соломинку и скоблил свои округлившиеся щеки, пока они не стали идеально гладкими. Хэхэльф наблюдал за моими судорожными действиями с немым восхищением.

— Ты что, поверил? — наконец расхохотался он.

— Нет, конечно, — вздохнул я. — Но все равно это ужасно! Так отожраться за один день… Все, больше никакой курмды! Хватит, нагулялся!

— Дело хозяйское, — усмехнулся он. — Но вообще-то вполне достаточно просто знать меру…

— Знаешь, что самое противное? — хмуро сказал я Хэхэльфу после того, как он позавтракал (я-то был так шокирован видом своего округлившегося живота, что даже смотреть не мог на еду), и мы решили еще раз искупаться на дорожку.

— Да ну тебя, Ронхул, не будь занудой! — отмахнулся он. — Было бы из-за чего шум поднимать! Три дня в дороге, и от твоего пуза следа не останется. А даже если и останется, уверяю тебя, добрая половина человечества все равно сочтет тебя тощим, а прочим покажется, что ты просто худой…

— Да не в пузе дело, — вздохнул я. Набрал побольше воздуха в легкие, нырнул, потом снова появился на поверхности и хмуро сказал ему: — Чудеса закончились. Помнишь, какой я был: легкий, как пух, веселый и ко всему равнодушный — одним словом, одержимый. А теперь — все! Я снова стал таким, как раньше. Замкнутый круг!

— Ну и что? Чудеса — не кошелек, чтобы все время оставаться у тебя за пазухой, — пожал плечами Хэхэльф. — Они приходят и уходят, заставляя нас выть от тоски по несбывшемуся, а потом снова возвращаются, когда мы их не ждем. И вообще нет ничего более переменчивого, чем человеческое сердце, Ронхул, — разве ты не знал? Было бы странно, если бы ты всегда оставался одним и тем же!

Я изумленно уставился на своего друга.

— Слушай, ты такой мудрый, усраться можно! Шутки шутками, а я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ты — очередной замаскированный бог, вроде Варабайбы, или тайный предводитель всех Мараха, или… — Я умолк, поскольку больше ничего не мог придумать.

— Ну что ты, Ронхул! Не сочиняй! — фыркнул он. — Я просто Хэхэльф Кромкелет из Инильбы, а если в моей башке иногда и появляется удачная мысль — что ж, с кем не бывает…

Мой друг скрылся под водой, а потом его лохматая голова появилась на поверхности в нескольких метрах от меня.

Разговор явно был закончен — оно и к лучшему! Пришло время действовать, и я уже чувствовал вполне ощутимый зуд в ногах: нетерпеливые конечности настойчиво просились в дорогу.

Пока мы купались, на палубе «Чинки» объявился рыжий Хатхас. Он приволок с собой чуть ли не дюжину дорожных сумок — судя по всему, парень переехал сюда всерьез и надолго.

— Все-таки решился? Вот и молодец! — обрадовался Хэхэльф.

— Да вот, посмотрел, что курмда с демонами делает, и понял: пора мне бежать от уллов куда глаза глядят! — усмехнулся он.