Гнездо аиста

— А раз дело приняло такой оборот, считай, что мы уже практически вовлечены, — продолжал Врабел. — Нас уже втянули в конфликт. Точнее говоря, война началась, и результаты ее налицо. А что, если они и нам попытаются нанести прямой удар? Думаешь, у вас, в Горовцах, крестьяне сдадут государству все, что соберут и заготовят? Какая у нас гарантия, что они сдадут зерно, мясо, молоко? Какая у нас гарантия, что не будет нарушено снабжение? Ты можешь это предусмотреть?

Кровь прилила к лицу Гойдича. Неужто мы и вправду дали маху? Нет. Отчет составлен правильно. Он точен, как топографическая карта. Но я не стану брать на себя слишком много, раз есть такое решение. И все-таки…

— Конечно, нет, — сказал он. — Если действительно дойдет до этого, крестьяне снова начнут продавать все из-под полы. Тут ты прав. Не были бы это крестьяне, если бы при такой ситуации не стали продавать дороже тем, у кого есть деньги. Да, тут ты прав.

— И на том спасибо, — с облегчением вздохнул Врабел. — Ты, значит, еще не совсем ослеп… Послушай, дружище, решение партии и правительства о дальнейшем развитии кооперативов вызвано определенными обстоятельствами. Нам необходимо обеспечить быстрое развитие крупного сельскохозяйственного производства и одновременно укрепить тыл. Я полагал, что ты это понимаешь. Решения партии и правительства надо выполнять. И в Горовецком районе тоже.

Гойдич сидел, опустив на колени руки. В этом кабинете, казалось, была какая-то особенная атмосфера, и он, проникаясь ею, острее ощущал свою ответственность за порученное дело. Подобное же чувство он испытал, когда впервые проходил мимо здания Центрального Комитета партии на Пршикопах в Праге. Он шел с той особой почтительностью, когда внутри, кажется, все замирает, шел, почти не дыша, ощущая душой и телом свою причастность и преданность общему делу.

— Послушай, это у тебя в районе судили кулака Зитрицкого или где-то в другом место? — спросил Врабел.

— У нас, в Горовцах. Ты ведь знаешь.

— Тогда, значит, ты слышал, что сказал Зитрицкий. Он и ему подобные делают ставку на Америку и на войну. Кто-кто, а уж вы в Горовцах могли бы понять, что нужно теперь партии и правительству. От вас требуется, чтобы вы нанесли кулакам удар. А вы хотите уйти в кусты, когда партия ведет наступление. Ты пойми, — продолжал негодующе Врабел, — по количеству кооперативов мы стоим на последнем месте в республике. Представляешь? Среди всех областей — самые последние. Самые последние в решении задач, которые ставит революция. Но мы этот долг вернем, Гойдич! — Он перевел дух. — Неужели, черт возьми, нам не удастся сломить кулака? Крестьяне в конце концов пойдут за нами, у них злость на кулаков. Но малоземельным крестьянам и середнякам свойственно колебаться, Гойдич. Это в их характере. Они всегда склоняются к тем, на чьей стороне сила. И мы покажем им, на чьей она стороне… Послушай, Гойдич, — продолжал Врабел, — там, в Корее, наши своими телами преграждают им путь. И мы не можем терять драгоценное время, мы должны его использовать.

Гойдич не видел сейчас ничего, кроме глаз Врабела. Они впились в него и были так близко, что он мог разглядеть воспаленные края век и красноватые прожилки на белках. Он не выдержал этого взгляда и испытывал сейчас мучительную растерянность, а главное, стыд. Его словно бы вздернули на дыбу — и тело, и душу его. Стыд и ужас оттого, что он, очевидно, сделал какую-то глупость, болезненной спазмой сжали у него все внутри.

Гойдич порылся в карманах и закурил. Как же так? — напряженно думал он. Ведь я же не слепой, я понимал все это. Но с другой стороны… Да. Есть, видимо, факторы, которые мы не учли. И потом я… я ведь не информирован так, как Врабел. Он — секретарь областного комитета, очевидно, знает больше меня. Он был, конечно, на заседании Центрального Комитета. А там выступали товарищи Готвальд и Запотоцкий…

Черт возьми! Может быть, мы просто не видели дальше собственного носа. Объективная правда, наверное, в другом. Ну хорошо… До сих пор я всегда выполнял то, что требовала партия.

Работа предстоит адски трудная. Но я не сробею… К тому же ведь теперь, братец, у тебя есть оружие — двустволка, иди и сражайся.

— Как ты представляешь себе — что мы должны делать? — спросил он Врабела.

— Сейчас у нас конец июня, — сказал Врабел. — Приближается жатва — наиболее выгодная пора для наступления. Поэтому кооперативы надо создать буквально за несколько недель. Надо сделать все, чтобы озимые посеять коллективно. Мы, — продолжал он, улыбаясь, — окропим наши села живой водой! Мы не можем позволить себе потерять еще один год. За это время в мире слишком многое может произойти… Да, живой водой, — повторил он и снова улыбнулся. — Нынешнее лето будет жарким. Классовый враг… Да. Мы должны этого врага в деревне сломить.

— Ну что ж, попробуем подойти к делу иначе, — сказал Гойдич.