Гнездо ласточки

Тетя Лида молчала, нахмурившись.

– Я забираю маму с сестрой, – официальным голосом, бесстрастно произнесла Кира. – Мы будем жить пока у тети Лиды. Когда выздоровеет Тим, уедем все в Москву. Прошу нам не препятствовать.

– Ох, дочка… – усмехнулся отец. – Какая же ты жестокая. Лид, чего она тебе там наплела?

– Игоряша, ты перегнул палку. Я от тебя подобного не ожидала! – мрачно выдавила из себя тетя Лида.

– Кому ты поверила? Ей? Это же не человек, а иезуитка какая-то… – кивнув на Киру, пробормотал отец. – Она приехала и всего за несколько дней разрушила мою семью, разорила родное гнездо!

– Бла-бла-бла… – зло сказала Кира. – Ты тридцать лет избиваешь мать. У нее вон почки отбиты, опущены, одно ухо почти не слышит, живого места нет. Ты избивал ее беременной, благодаря тебе Геля раньше срока родилась… Ты меня бил! Нет, милый папочка, это не я разорила родное гнездо, а тебе пришел срок платить по счетам.

– Я не позволю. Ты не посмеешь! – натянуто улыбаясь, заявил отец. – И никогда не отпущу своих девочек. Как я один буду жить? Ты что?

– Заведи себе «грушу», как в спортзале, купи себе боксерские перчатки. И колоти ее каждый день, – хладнокровно произнесла Кира.

– А если я не отпущу Оленьку с Гелей?

– Отпустишь. А не то я о твоих «подвигах» всем расскажу.

– Ты уже рассказала. Поверили тебе?

– Не все. Но Лида поверила, – Кира коснулась плеча тетки. – А еще у меня есть доказательства твоих зверств. Я все записывала на телефон, как ты Гелю мучаешь. И Тим это видел. Он выступит свидетелем.

– Да, да, я видела эту запись! – энергично закивала тетя Лида. – Ты Геле чуть волосы не вырвал – за то, что она калитку забыла запереть. Ну это же немыслимо – из-за подобной ерунды ребенка мучить…

– И еще… – подхватила Кира, – Брагин у меня сегодня заявление не принял. Но не сомневайся, примет. Я ведь не последний человек, и Тим тоже. Мы устроим процесс – мало не покажется. И я ничего не боюсь. Мне лично – не стыдно. Я все расскажу о тебе, всю правду. Как ты издевался над своими домашними, что ты творил.

Отец опустил голову. Он улыбался опять – той же натянутой, неестественной улыбкой, за которой определенно скрывалось что-то. Но что, какие чувства? Раскаяние? Злость?

– Я ведь люблю вас всех. Я люблю Оленьку, очень.

– Папа!

– Я люблю ее. Иначе бы не прожил рядом с ней столько лет. Да, ты не можешь понять мою любовь, но она вот такая. Что ты знаешь о жизни, Кира… – голос его задрожал.

Любила ли Кира отца? Нет. Она его ненавидела. Но, верно, где-то там, в самой глубине ее сердца, всегда теплилась надежда – а вдруг случится чудо, и отец изменится? А вдруг он поймет, как скверно обходился со своими близкими, и раскается, и попросит прощения, и будет любить их, как должно? В сущности, Кира мечтала только об одном – ощутить наконец любовь своего отца. Без этой любви сложно, почти невозможно жить.

А вдруг он псих, не отвечает за свои действия, и его надо лечить?

Умом Кира понимала, что отец прекрасно осознает, что делает, и что он никогда не изменится, но все равно…

Этим чувствам нельзя было поддаваться, расслабляться – нельзя.

– Да, и вот еще что, – холодно произнесла Кира. – Ты не думай, что мы уедем, а ты останешься спокойно жить. Нет. Дом ты продашь, а деньги перешлешь матери. Нормальная компенсация за эти тридцать лет ада, да?

– Вот как… Не половину даже, а все. Лихо ты, дочка, командуешь. И за меня, и за мать все решила…

Тетя Лида, стоявшая рядом, шумно вздохнула. Судя по всему, ей тоже вдруг стало жаль отца.

– В общем, так, папа. Маму и Гелю я сейчас заберу.

– И меня на весь свет ославишь?

– Н-нет. Если ты отпустишь их, я ничего предпринимать против тебя не стану. Но деньги за дом пришлешь!

– Какая ты добрая и великодушная, доча…

– Ты согласен? – жестко спросила Кира.

– А куда мне деваться. Да. Я согласен. На старости лет буду жить без семьи и дома. Но авось не пропаду, – махнул рукой отец. Сейчас он выглядел совершенно несчастным, поверженным. «Испугался? Притворяется?» – кусая губы, подумала Кира.

– Мама! Геля! Вы где? Собирайте все самое необходимое, уходим, – громко крикнула она.

В дверях появились мать с Гелей – испуганные, тихие.

– Вы слышали? Собирайтесь. Пока будем жить у тети Лиды.

Мать вздохнула сокрушенно, глядя на Киру собачьими, тоскливыми глазами, а вот сестренка, кажется, обрадовалась. Подобралась, постаралась выпрямиться, глаза за стеклами очков засияли, уголки губ дрогнули, поползли вверх.

Геля потянула мать за руку, сказала едва слышно:

– Мама, где мой чемодан? А кукол взять – можно?

– Девочки мои… – вдруг заговорил отец, прижимая ладонь к сердцу. – А мне ведь и правда плохо, с сердцем лежал. Но заставил себя подняться, не время отлеживаться сейчас. Может, немного мне осталось.

Тетя Лида опять судорожно вздохнула, а мать совсем раскисла.

– Как знать, не в последний ли раз видимся… – звонко продолжил отец. Голос у него был красивый, юношеский. – Все требования твои я, Кирочка, выполню. Как скажешь. Но не могли бы вы, девочки дорогие, и мою одну просьбу выполнить?

– Какую? – хмуро спросила Кира.