Гнездо орла

Лей пьесы не читал и кто такой Хемингуэй тогда не ведал. Он просто догадался, что речь идет о той самой, пятой — помимо четырех наступавших на республиканский Мадрид — колонне, состоявшей из испанских нацистов, желавших с помощью немцев захватить власть. Как это всегда бывает, свои к своим оказались особенно жестоки. Именно испанцы из пятой колонны расстреливали поголовно всех пленных испанцев, которые попадали к ним в руки. А как это описал американский журналист, можно было понять по тому, что книга оказалась у Маргариты. (Скорее всего, ее прислала Джессика, младшая сестра Юнити.)

На вопрос Гитлера Лей хотел ответить, что для сочетания предательства и жестокости всегда можно найти эффектное слово, но уж лучше переправить его в арсенал секретных служб Гиммлера, а не в словарь национального вождя. Но он вовремя сдержался.

— Боюсь, что ассоциации еще не устоялись, — рассеянно произнес он.

Гитлер понял. Тень прошла по его лицу, не изменив общего довольного выражения. Чувствовал он себя прекрасно, горло больше не беспокоило.

Этот вечер был последним накануне «второго скачка» (первым была рейнская операция), который потребует от него напряжения всех сил. Сегодня еще можно было позволить себе расслабиться и отдохнуть в обществе красивых женщин и чистеньких воспитанных детей.

Предприимчивая Анхен предложила поиграть в «исторические карты». Игру придумала для детей Маргарита; масти в ней обозначались историческими эпохами — античность, Средневековье, буржуазные революции, а фигуры — действующими лицами известных событий: полководцы, императоры, революционеры… Эти карты было интересней разглядывать, чем в них играть. В «античной» масти, например, Маргарита королевой сделала Кассандру, а в «революционной» королем Франсуа Бабефа, о котором в немецких учебниках теперь вообще не упоминалось. Наполеона же заменял у нее валет.

— Ваша мама — историческая шутница, — смеялся Адольф, изучая карты. — Или уж отделять историю от литературы, или не отделять! Я бы, впрочем, не разделял. А германскую историю ты знаешь? — спросил он Генриха.

— Только до Барбароссы, — с готовностью ответил тот. — Папа говорит, что нужно читать хроники, а не… не… — Мальчик забыл слово, которое отец употребил для характеристики некоторых современных историков-германистов.

— Да, я понял, — снова засмеялся Гитлер. — Хорошо, давайте играть. Разделимся на команды! Кто хочет в мою?

— Я! — тут же вскочил Генрих.

«Ну, мы им покажем», — подмигнула Юнити Анхен, которая с некоторым удивлением посмотрела на брата.

— Ты заметила, как меняется мальчишка? — шепнул довольный Роберт на ухо Маргарите. — Ему нужно мужское общество, а не твои парижские феминистки. Дай время, и наш сын возьмет свое! Будет волевым и крепким парнем. Только не разлучай нас надолго.

— Мы поедем с тобой в Австрию, — тихо сказала Маргарита.

Он ушам своим не поверил. Это была нежданная большая радость — показать детям предстоящий триумф.

Роберт внимательно посмотрел на Маргариту, следившую за играющими.

— Ты согласна, что нашим детям пора жить в истории, а не играть в нее? — осторожно спросил он.

Маргарита опустила глаза, но больше ничего не сказала. Роберта поразило похожее выражение на лице его Греты и Евы Браун, листающей журналы. Обеим как будто было трудно дышать.

У Маргариты это началось в последние дни. В Бергхофе словно скопился какой-то газ; вдыхая его, она чувствовала, как слабеет воля, сковывает мышцы, как она засыпает… Но окончательно засыпая в объятиях Роберта, она забывала себя. Кажется, именно теперь в ней, тридцатилетней, исстрадавшейся, поднималась та неистовая волна страсти, что опадает, лишь захлебнувшись собой.

Впервые в жизни Маргарита почувствовала, что может дать любимому полное, абсолютное наслаждение — то есть то, к чему всегда и стремилась природа его сильного, необычного организма. Значило ли это, что она получала над ним такую же полную и абсолютную власть?

В ночь на пятнадцатое он, по сути, объяснил ей, как легко замыкается и размыкается цепь их взаимной зависимости, сказав: ты любишь меня таким.

Несколько минут назад она должна была произнести другое слово: «Мы поедем с тобой в Австралию».

Роберт не понял, что Грета просто оговорилась.

Из приказа Гитлера от 11 марта 1938 года:

«Осуществить вторжение в Австрию вооруженными силами, чтобы <…> пресечь дальнейшие акты насилия над настроенным в пользу Германии населением <…>

<…> Соединениям сухопутных войск и военно-воздушных сил находиться в походной готовности не позднее 10.00 12 марта 1938 года.

<…> В интересах рейха придать нашим действиям характер мирного вхождения в страну без применения оружия и с одобрения населения <…> Однако там, где мы встретим отпор, необходимо действовать беспощадно, не жалея пуль».

Утром 11 марта Гесс и Гиммлер снова вылетели в Вену. Геринг готовился приступить к выполнению обязанностей главы государства во время отсутствия фюрера; Геббельс буквально поселился в радиокомитете, читая обращения Гитлера и собственные речи.