Гнездо там, где ты. Том I (СИ)

— Ну уж прям центнер, — с издёвкой вставила своё слово Гретхен. У неё масса в разы была больше, и дело с простецким заданием шло куда лучше. Особенно под задорное улюлюканье мужиков, глазевших на чудачества баб и, по-моему, делавших даже ставки. — Полстоуна, не больше.

— Как же пол?! У меня руки что свинцом налились, а мне ещё груду одёжи перестирать надобно, — запричитала девушка, не обратив внимания на грубость тона подруги.

— Вива! — выкрикнул кто-то из собравшихся. — Ручки беречь нужно. Тебе ими ещё мужу член дрочить.

— А зачем ей руки — у неё рот есть!.. Эй, Вива, не приласкаешь меня по старой памяти?

Небольшая площадь взорвалась грубым мужицким гоготом, а девушка, нет, чтобы бросить неподходящее ей занятие, зыркнула своими глазищами, плюнула в сторону обидчика и с упёртостью ослицы задрала выше меч.

«Ещё бы не тяжёлый! Остаётся только удивляться, откуда силёнок хватает почти пять минут держать навытяжку четырёхфутовую сталь. Неплохо при таком-то телосложении!»

Несмотря на роптание, Вива — плод насилия над бриттской рабыней одним из варваров — мне импонировала. При такой-то субтильности в ней чувствовался несгибаемый характер северянки, и в тоже время некая девичья ранимость, суровостью быта давно изжившая себя у большинства обитательниц Данноттара. Судя по шрамам на шее и руках девушки, оставленным «любвеобильными» демонами, ей была уготована участь собственной матери — умереть невольницей во время родов, разрешаясь на свет очередным бастардом. Но, видимо, боги сжалился над несчастной, и красавица Вива запала в душу какому-то воину, не побоявшемуся выкупить и взять в жёны рабыню.

— Достаточно, время вышло, — пощадила я её гордость. Для себя же теперь я была уверена, что сделала всё возможное, чтобы завтра, хорошенько прочувствовав болезненную ломоту в каждой мышце нетренированных тел, обе дурехи откажутся от бредовой затеи владеть мечом, а следом и остальные данноттарки, возомнившие отчего-то себя воинами.

Вестей из Килхурна не было никаких, да и рано было их ожидать. Но я ждала. Каждый час ждала, как только услышала от несмышлёного детёныша с огромным мужеством и не по-детски уставшими от беспокойства за мать глазами рассказ о нападении на Килхурн. Мактавеш, сукин сын, обвел меня вокруг пальца! Как смел он запереть меня на проклятом утёсе, когда не он, а я должна быть в своём замке? Не он, а я — отправиться в погоню за тварями, осмелившимися напасть на мой дом. Даллас, приставленный ко мне в качестве соглядатая, пытался выгородить вождя. Тогда без зазрения совести я вылила на его голову ушат отборной брани с требованием незамедлительно передать прямиком адресату с первым же посланным в Килхурн гонцом, оставив про запас самое эксклюзивное «красноречие», что самолично выскажу в лицо инкубу при встрече.

Уяснив, что ни Квинта, ни Иллиам в момент нападения в замке не было (знать бы ещё, где носит задницы этой парочки), на их счёт я несколько успокоилась, но отныне дни в клане для меня тянулись слишком медленно. Всем сердцем будучи с Килхурном, в Данноттаре меж тем, стремясь убить время, я очутилась в самом центре организованных бабами воинских учений на потеху мужикам. Наконец, собираясь заняться чем-нибудь более толковым, я поднялась с бревна, приволоченным накануне великан пиктом, с постоянным присутствием которого мне пришлось смириться.

О! Этот гигант заслуживает особого упоминания, чёрт его дери! После того, как я опрометчиво опрокинула сего питекантропа наземь, меня постигла кара в виде его исполинской тени, пугающей своими габаритами местную детвору. Славное зрелище, нечего сказать! Убеждённый, что раз он, воин, был повержен, но оставлен в живых другим воином, пикт возомнил себя моим должником, поэтому, добровольно возложив на себя функции охранника, а по совместительству и оруженосца, следовал за мной, куда бы я не направлялась.

Я искренне пыталась отделаться от великана. Охтарон с детства приучил меня к самостоятельности, а заботами отца у меня выработалась устойчивая аллергия на личную прислугу. Но, то ли я настолько паршиво произношу на гаэльском «нет», что оно воспринимается утвердительным «да», то ли категоричное отрицание головой и жестикуляция рук у пиктов имеют обратное по смыслу значение, я терпела катастрофическое фиаско. Дьявол его раздери! Прилип, будто репей, не отвертишься! Меня нервировало и угнетало, что своим постоянным присутствием он ограничивал мою свободу, как некогда слуги в Морнаосе. Впрочем, угнетало иное… При нём я невольно возвращалась в прошлое, лишний раз убеждаясь, насколько в действительности была скверной дочерью, не ценившей заботу отца. И ведь ничего уже не исправить. Не изменить. Время ушло, и отец мёртв. Это причиняло боль…