Гнездо там, где ты. Том I (СИ)

Моя семейка с самого моего рождения на протяжении многих лет очень доходчиво показывала мне, кто я есть на самом деле — тварь, пользуемая сильнейшим, ничтожество, рожденное для реализации их замыслов и удовольствий. То мое «счастливое» время не скрашивала даже мать, которая ни в чем не могла перечить своему супругу. Ну, еще бы, ведь когда-то он, глава дома Доум — Зартрисс, поступил очень благородно, женившись на молодой вдове, эльфийке, воспитанной в абсолютном мужепоклонничестве.

Мне бы полагалось сочувствовать ей. Но нет, не найдя поддержки в собственной матери, наблюдая за ничтожеством, породившим меня на свет, я не чувствовала ни капли жалости, только чувство брезгливости. И понимая, что меня ждет такая же участь, моя сущность протестующе вопила, подпитываемая разгорающейся ненавистью к тирану-отцу и ублюдку-брату.

Решение было только одно — самой стать сильнейшей и вырваться из этого плена. Всеми разумными доводами я стала уговаривать отца, грезившего о величии, отдать меня на обучение в личные хранители Верховных, в результате которого можно было получить возможность стать приближённой короля. Аргумент о близости к Валагунду сыграл свою роль, и в итоге отец дал согласие. Ведь он спал и видел, что его отпрыск девственно ляжет под короля и займет соседний трон, тем самым навечно прославив род Доум — Зартриссов.

Он делал на меня огромные ставки. С малых лет лучшие наставники обучали меня манерам, мое окружение проходило тщательный отбор отца, а все мои так называемые приятельницы были, по меньшей мере, аристократического происхождения. Отец пророчил мне «светлое» будущее, и любое самовольно принятое решение оборачивалось для меня жестокими телесными и психологическими наказаниями.

Но и тогда он не мог оставить все без внимания — подобрал мне самого сурового наставника, с которым обсудил мой режим и то, как я буду проводить свободное время. Я была согласна даже на это, лишь бы больше никогда не появляться в ненавистном мне родовом доме, существование в котором было сродни хождению по острию ножа. Отец просчитал всё, и, возможно, его планам суждено было бы свершиться, если бы не одно маленькое обстоятельство — его гордость, его ставка была подпорчена тем, что не была девственна, благодаря усилиями вечно пьяного извращенца, именуемого моим братом Кирвонтом.

Как и отец, мечтающий о господстве, старший брат, долг которого заботиться и защищать сестру, превратил всю мою юность в пытку, изощренное издевательство и боль. Это была его любимая игра — получать удовольствие посредством унижения той, кого отец выбрал в любимицы, как считал этот ублюдок. Для него не существовало никаких запретов и законов. Он прекрасно находил мои слабые места и пользовался этим так же умело и искусно, как своей физической силой. Никогда не считался ни с кем и ни с чем, кроме как с желанием удовлетворять нереализованные амбиции и сексуальные прихоти посредством любимой сестрички, как он называл меня, когда ревущую ставил перед собой на колени и запихивал мне в рот свой член, а все мои мольбы и просьбы о пощаде разбивались о громкий смех и удары сапога.

И даже вырвавшись из этого кошмара, будучи в числе личной охраны Валагунда и его любовницей, что просто убило моего отца, у Кирвонта хватало наглости продолжать отравлять мою жизнь посредством шантажа — если бы король узнал о моем прошлом, не миновать бы мне виселицы. Но последний визит так называемого брата до сих пор стоял у меня перед глазами. Я отчетливо помню каждый момент той нашей последней встречи, как, находясь в пьяном угаре, он через тайные ходы проник в мои покои, как срывал одежду, требуя раздвинуть ноги, как вырывалась, ища под подушкой клинок, как вонзила холодный металл в его глаз.

Понимая, что поступаю глупо, ведь мертвецы не возвращаются, я прошла к стоявшему у кровати сундуку, на дне которого достала небольшой кинжал, подаренный когда-то Валагундом, любовно провела по клинку ладонью и положила под подушку. Откинула покрывало с кровати и, не раздеваясь, обессиленно рухнула на шелковые простыни.

— Ты маньячка, Иллиам! Всему есть логичное объяснение. Возможно, у какого-то местного племени подобные стрелы, — не веря в совпадения, твердила я себе, — но, если кто-то и остался в живых из рода Доум — Зартриссов, это не может быть он. Слуга, дальний родственник, в конце концов просто воин, но точно не Кирвон.

Незаметно для себя я провалилась в тревожный сон, ощущая в руке рукоятку кинжала.

НЕИЗВЕСТНЫЙ

Он лежал на узкой кровати поверх истлевшего со временем соломенного тюфяка в одной из комнат верхнего этажа местного трактира. С любопытством наблюдая за передвижением блох на несвежей рубахе, мужчина оставался абсолютно равнодушным к женским воплям, доносящимся из-за стены соседнего номера. Лишь тень интереса промелькнула на обезображенном лице, когда грубый голос гаркнул:

— Работай усерднее, сука! Я и нуммии бы не заплатил, если б знал, что здешние шлюхи столь ленивы, — и последовавший за этим удар, сопровождаемый женским вскриком.