Гносеология права на жизнь

Российское законодательство разрешает также проблему юридических отношений ребенка и его родителей. Статья 47 Семейного кодекса РФ указывает на общее правило: «Права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке». Когда искусственное оплодотворение происходит в рамках супружеской пары, юридический конфликт не возникает. И мать, и отец – биологические родители по происхождению. Как быть, когда в отношениях присутствует донор? Интересен в этом случае подход Семейного кодекса РФ. Общий принцип не подвергается сомнению. Статья 51, реагируя на сложившуюся ситуацию, говорит только о записи родителей ребенка в книге записей рождений. Тем самым подтверждается, что родители как таковые только записываются. Само правило звучит следующим образом: «Лица, состоящие в браке и давшие свое согласие в письменной форме на применение метода искусственного оплодотворения или на имплантацию эмбриона, в случае рождения у них ребенка в результате применения этих методов записываются его родителями в книге записей рождений». Статья 52 Семейного кодекса дополняет: «Супруг, давший в порядке, установленном законом, согласие в письменной форме на применение метода искусственного оплодотворения или на имплантацию эмбриона, не вправе при оспаривании отцовства ссылаться на эти обстоятельства». Однако Семейный кодекс абсолютно умалчивает, а вправе ли донор оспорить отцовство, предъявив свои права на рожденного ребенка. Не предусматривается и такая ситуация, когда присутствует донор яйцеклетки, но в последующем происходит пересадка зародыша будущей матери. Ни в заявлении-обязательстве донора спермы, ни в договоре по донорству ооцитов, который заключается между медицинским учреждением и донором ооцитов, не говорится о том, что доноры не будут в последующем предъявлять юридических претензий, связанных с биологическим родством будущего ребенка. Следует признать, что Семейный кодекс РФ слишком кратко остановился на проблеме искусственного оплодотворения. Достаточно сложно будет разрешать судебное дело, в котором донор будет настаивать на признании его родительских прав по отношению к ребенку, основываясь на биологическом происхождении. Интересным выглядит предложение, по которому отношения между ребенком и родителями должны определяться в порядке усыновления[363]. Наверно, совершенно неприемлемым будет предложение о признании материнства и отцовства как за супругами, решившимися на искусственное оплодотворение, так и за донорами. Такое «двоемамие» («двоепапие») внесет полную неразбериху, которая отразится на психологическом состоянии ребенка. Трудно не согласиться с авторами монографии «Современная медицина и право»: «По нашему мнению, при решении вопроса о материнстве важнее всего цель, преследуемая искусственным оплодотворением. Цель искусственного оплодотворения состоит в лечении бездетности, в избавлении от психических переживаний и расстройств, возникающих на почве того, что женщина не способна иметь ребенка. Поэтому матерью надо признать ту женщину, на лечение которой было направлено искусственное оплодотворение»[364]. Исходя из этого, в российское семейное законодательство необходимо внести изменения, которые определили бы статус доноров спермы и ооцитов.

Возвращаясь к сказанному, нельзя не привести несколько слов о природе самого договора[365], который рекомендуется заключать медицинскому учреждению с донором ооцитов. Гражданский кодекс изымает человеческие органы или ткани из гражданского оборота; они не могут быть предметом купли-продажи, обмена и т. д. Однако речь в договоре идет о «компенсации». Еще больше споров возникает при чтении обязательства донора понести материальную ответственность в случае нарушений условий договора, повлекших за собой срыв программы. Такой пункт может стать просто средством шантажа, когда донор, почувствовав ухудшение здоровья, пожелает отказаться от продолжения операции. По-видимому, здесь следует исходить и из положений ст. 33 Основ об охране здоровья граждан: «Гражданин или его законный представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, за исключением случаев, предусмотренных статьей 34 настоящих Основ». Указанная ст. 34 такое основание, связанное с донорством ооцитов, не предусматривает как невозможность отказа от медицинского вмешательства. В данном случае речь идет о предоставлении гражданину субъективного права – права на отказ от медицинского вмешательства, – и оно, поскольку носит публичный характер, не может быть оговорено требованием о материальной ответственности.