Гносеология права на жизнь

Приведенные выше доводы оправдывают предложение, высказанное в проекте Федерального закона «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения» (ст. 9): «Во избежание кризиса идентичности рожденного человека и ломки традиционных родственных отношений не допускается предоставление услуг вынашивающей матери (матери, вынашивающей чужого ребенка)». Следует не согласиться с мнением О. А. Хазовой, считающей, что введение запрета «женщине выступать в роли суррогатной матери, если ее решение не связано с эксплуатацией и принуждением, может явиться вторжением в ее репродуктивную свободу и серьезным ограничением права женщины самостоятельно принимать решения, связанные с осуществлением ее репродуктивных прав»[400]. По-видимому, необходимо более взвешенно подойти к решению данного вопроса, отказавшись от громкого утверждения о вторжении в репродуктивную свободу. Все-таки репродуктивную свободу следует воспринимать как реализацию возможности дать жизнь своему собственному потомству. В этом случае женщина используется для удовлетворения репродуктивных запросов совершенно чуждых ей людей, даже если она с ними и находится в близкородственных отношениях. В любом опыте реализации суррогатного материнства материальный стимул выступает как основной, разве только когда речь идет об отношениях между близкими родственниками (мать – дочь, сестра – сестра). Основные международные документы специально обращают внимание на недопустимость постановки новых репродуктивных технологий на коммерческие рельсы. Ведь тогда и здесь следует говорить о том, почему бы женщине не разрешить право использовать свой организм за определенную сумму. Есть спрос – должно быть и предложение. Почему легализация суррогатного материнства в условиях купли-продажи, когда никто никого не принуждает, рассматривается как правильное ограничение репродуктивных прав? В отсутствие же коммерческого соглашения суррогатное материнство сразу вдруг выступает как способ реализации свободы репродуктивного выбора. Необходимо признать, что в том и другом случае суррогатная мать, а точнее ее организм, выступает как способ реализации репродуктивных прав совершенно иных субъектов. Следует четко определить, кто обладает правом, и кто его реализует. В ответах на оба вопроса фигурирует только один субъект – супружеская пара, являющаяся генетическими родителями. Специальные законодательные положения о возможности заменяющей матери оставить ребенка у себя пытаются создать некий барьер на пути коммерциализации данной операции, иначе зачем тогда вводить такое правило, которое никак не стыкуется с логикой сути программы суррогатного материнства. Поэтому Специальный экспертный комитет Совета Европы по биоэтике и искусственным методам деторождения в 1989 г. выработал общие принципы.

1. Ни один медработник или медицинское учреждение не должны использовать искусственные методы деторождения для зачатия ребенка с целью вынашивания суррогатной матерью.

2. Ни один контракт или соглашение между суррогатной матерью и тем лицом или парой, для которых она вынашивает ребенка, не должны иметь законной силы.

3. Всякая посредническая деятельность в пользу лиц, заинтересованных в суррогатном материнстве, а также всякая связанная с этим рекламная деятельность должны быть запрещены.

И только п. 4 вводит исключение.

4. Однако государства могут в исключительных случаях, оговоренных в национальном законодательстве, с учетом п. 2 данного принципа разрешить медицинскому работнику или учреждению произвести искусственное оплодотворение суррогатной матери при условии, что:

a) суррогатная мать не получает материальной выгоды от данной операции;

b) суррогатная мать имеет право после родов оставить ребенка себе[401].

Пункт 4 указывает на исключительность операции суррогатного материнства, которое должно быть прямо разрешено действующим законодательством. Закон должен содержать перечень оснований для проведения операции. Никакие соглашения, как бы они ни назывались между заменяющей матерью и генетическим родителями, не порождают юридических последствий и не создают права исковой защиты. Следует отметить, что норма Семейного кодекса РФ, включенная в отрыве от закрепления общего принципа допуска практики суррогатного материнства, не отвечает критериям, принятым Советом Европы. Все это предполагает, как представляется, только один вывод: в настоящее время необходимо ввести запрет на использование этой новой репродуктивной технологии. Разовые опыты, которые осуществляются на территории Российской Федерации, не могут служить основанием для безусловного разрешения практики заменяющего материнства.

3. Пределы государственного регулирования генетической гигиены

3.1. Генетика человека и его права