Гностики, катары, масоны, или Запретная вера

В соответствии со стандартной символикой того времени эта сцена изображает извлечение камня глупости, но в данном случае из головы извлекается не камень, а цветок. В соответствии с интерпретацией Харрис, два человека, совершающие операцию, — члены католического священства, и извлекают они не глупость, а цветок человеческого духовного потенциала. Атрибуты этих двух шарлатанов — воронка и кувшин — отсылают к фальшивому католическому крещению водой. Но самое удивительное — это книга на голове женщины, ведь, как мы уже видели, консоламентум осуществлялся возложением книги Нового Завета на голову инициата. Эта деталь должна указывать на нее как на адепта веры катаров, взирающего на безрассудство двух шарлатанов, представляющих католический клир, которые уничтожают духовный потенциал ничего не подозревающего простака.

Интерпретации Харрис этих и других картин извлекают бездну смысла из того, что могло бы показаться лишь эксцентричными, произвольно взятыми деталями. Но могло ли семейство Босха сохранять катарскую веру на протяжении двух веков, не будучи разоблаченным, и могли сам Босх иметь верования, которые шли совершенно вразрез с его внешней деятельностью, не выдавая себя?

В обоих случаях ответ будет «да». В лоне семейных традиций еретические религиозные верования могут передаваться из поколения в поколение на протяжении длительного периода времени, как мы это видим на примере марранов, евреев Испании эпохи Возрождения, которые из рода в род втайне практиковали свою религию, внешне выставляя себя католиками. В несколько более дискуссионном порядке можно заметить, что имели место формы язычества и «древней религии», как утверждают, сохранявшиеся в отдельных семейных традициях на протяжении долгих веков преследований.

Что касается способности Босха вести такое двуличное существование, то она станет более понятной, если мы вспомним, что он жил в той среде, названной Полом Джонсоном в «Истории христианства» «тоталитарным обществом». Недавние примеры существования тоталитарных обществ показывают, что члены их часто доходят до крайних степеней утаивания и всевозможных хитростей, чтобы защитить себя. А с учетом сферы идейного влияния, технологических ограничений той эпохи и политической ситуации разъединенности Европы христианский мир времен Босха можно определить не просто как тоталитарное общество, но как замечательно успешное тоталитарное общество. Ни одно фашистское или коммунистическое государство в двадцатом веке не было способно осуществлять такой масштабный контроль за населением — и это на протяжении веков, а не десятилетий. Современному американцу трудно представить, каково это — на протяжении всей жизни лицемерно выказывать приверженность ценностям, прямо противоположным тем, к которым лежит сердце, а это было частым явлением. Во многих уголках мира люди и сегодня вынуждены поступать так же.

Даже если Босх и другие, подобные ему, продолжали практиковать катаризм секретно, они являлись последними наследниками умирающей традиции. Великая дуалистическая ересь, начавшаяся с Мани более чем за тысячу лет до описываемого здесь периода, в итоге угасла с началом новой эпохи. Мы определяем это по тому простому факту, что, когда в Европе в шестнадцатом-семнадцатом веках появляется религиозная терпимость, никаких доселе скрытых катаров на политической арене не появилось. К тому времени все они уже исчезли — скорее всего были поглощены либо католицизмом, либо десятками протестантских сект, возникших после Реформации.

И все же катарское наследие запечатлелось в памяти и легендах. Parfaits, сожженные в Монсегюре, которых раньше поносили как еретиков, ныне прославляются как мученики за дело религиозной свободы. Трубадуры чествуются как подвижники, возродившие традицию божественного женского начала и век мужского доминирования. Катарское влияние, возможно, дошло до нас даже посредством повседневного языка. Французы часто говорят о le bon Dieu, «добром Боге». Возможно, эта фраза, ныне воспринимаемая как нечто само собой разумеющееся, родилась очень давно из представления, что есть «добрый Бог», которого следует отличать от другого Бога, являющеюся злым? Может быть, это избитое выражение является окаменелостью катарской теологии, сохраняющейся в янтаре повседневной речи.

Глава 5 ГНОСИС В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЦЕРКВИ