Гобелен

Алекс почувствовал: что-то надломилось в нем. Ведь именно вера помогала ему выжить во французском плену и поддерживала его в плену у Фридриха. Он верил в лучшее, верил вопреки всему.

А теперь… Алекс боялся, что не выдержит этого.

– Она думала, что ты умер, – раздался у него за спиной голос Персиваля.

– Я думал, что она более постоянна, – не поворачивая головы, отозвался Алекс.

– Ты должен увидеть еще кое-что, – тихо проговорил Персиваль.

Он положил руку на плечо графа и повел его к памятнику.

На мраморе были высечены слова:

Моему Алексу
Моему мужу
Моему любимому
Моему другу

Алекс отвернулся.

Он не мог произнести ни слова.

– Лаура приходила сюда почти каждый день, – сказал Персиваль. – Иногда она проводила здесь весь день. И всю ночь. Порой ей казалось, что ее мертвому сыну будет страшно одному в темноте. И тогда приходилось уводить ее отсюда. Первый год ей было особенно трудно.

Граф по– прежнему молчал, но Персиваля его молчание нисколько не смущало.

– Ты должен еще кое-что знать, Алекс, – продолжал Персиваль.

– Что бы ты мне ни сказал, мне не станет легче, – с горькой усмешкой проговорил Алекс. – Разве что скажешь мне, что мое возвращение в Хеддон-Холл – кошмарный сон, что Лаура ждет меня в доме и что мой сын жив. Если это так, я готов выслушать все. Если нет, тогда до свидания.

– Но мой рассказ, возможно, заставит тебя взглянуть на вещи по-другому, – заметил Персиваль. – Мертвых я воскрешать не умею, но могу рассказать тебе о Лауре.

– Я ничего не желаю слышать о моей вероломной жене, – заявил Алекс.

– Ты судишь о ней с чужих слов? А ведь следует судить по поступкам.

Сообщение Бевила из Лондона оказалось весьма многословным, что Бевилу свойственно не было. Но брат, конечно же, хотел, чтобы он, Персиваль, составил ясное представление о том, что произошло.

– Алекс, ты так доверяешь Элайн? Неужели она, по-твоему, достойна доверия?

– Элайн – подлое ничтожество. Но она последовательна в своих словах и поступках. Если она солгала, то где же тогда Лаура? Разве она бросилась меня встречать? По каким ее поступкам я должен судить о ней?

Персиваль промолчал. Он прекрасно понимал: гордость не позволит Алексу отправиться в Лондон, чтобы отыскать Лауру и поговорить с ней напрямую. Граф полагал, что Лаура могла найти себе мужчину и получше, – какой соперник из калеки? Она провела с мужем всего один год, а потом, когда опьянение чувствами прошло, поняла, что очень многим пожертвовала, согласившись на такой брак. Возможно, Лондон открыл ей глаза.

– Похоже, Элайн сказала правду, – проговорил Алекс охрипшим от волнения голосом.

– Прежде чем составить свое мнение, тебе надо еще кое-что увидеть, Алекс. Поверь мне, на это стоит посмотреть.

Настойчивость Персиваля сделала свое дело.

– Что же ты хочешь мне показать? Персиваль ответил не сразу.

– Прости меня, Алекс, но я хочу, чтобы ты проводил меня до Блейкмора. Там ты все увидишь собственными глазами. Не сердись, если отнимаю у тебя время.

Алекс с удивлением посмотрел на Персиваля. Тот загадочно улыбался. «Что за игру он затеял?» – подумал граф.

– Кажется, у меня вообще ничего не осталось, кроме времени, – пробормотал он. – Ни жены, ни ребенка, ни надежды.

Алекс последовал за Персивалем. Довольно долго оба молчали.

– Так где же она? – не выдержал наконец граф.

– В Лондоне, в своем доме, – ответил Персиваль. – Жить вместе с Элайн она не смогла. Если бы ты потрудился расспросить кого-нибудь из слуг, то избавил бы себя от напрасных подозрений.

Алекс нахмурился, однако промолчал.

Персиваль тоже отмалчивался до самого Блейкмора.

В Блейкморе они увидели детей. Многие из них сидели на траве, а Джейн что-то читала им. Некоторые пытались помочь садовнику, другие играли в мяч.

– Ты не замечаешь ничего особенного в этих детях? – спросил Персиваль.

Алекс с озадаченным видом покачал головой.

– Присмотрись, – посоветовал Персиваль.

Алекс по– прежнему не замечал ничего необычного. Персиваль улыбнулся малышу, сидевшему на ступенях, и поманил его к себе. Мальчик улыбнулся в ответ -радостно и открыто, и Алекс почувствовал, как что-то перевернулось в его душе.

– Вот этого зовут Дикси, – сказал Персиваль, убирая волосы со лба мальчика. – Ему всего два года. Столько же, сколько должно было исполниться твоему сыну. – Персиваль помахал рукой остальным малышам, и они тоже заулыбались.

– Мальчики все темноволосые, почти все темноглазые. Девочки же по большей части такие же огненно-рыжие, какой была Лаура в детстве. – Персиваль улыбнулся. – Не думаю, что она осознает, что делает. Даже Бевил скорее всего ничего не заметил. Она устроила приюты в нескольких домах, но в Блейкморе дети особенные.

Алекс молча смотрел на детей. Действительно, все мальчики были черноволосыми, так что на солнце волосы отливали синевой. И все дети были очень худыми, правда, у многих щеки уже успели порозоветь – видно, им неплохо жилось в Блейкморе.