Гобелен с пастушкой Катей

Более странного места я в жизни своей не встречала, потому что на берегу пасторального в левитановском духе овального озера, наполовину скрытого кувшинками и лилиями, стоял узкий трехэтажный домина из мрачного красного кирпича, будто выломанный из дымных кварталов лондонского Ист-Энда.

Кто, и руководствуясь какими соображениями, водрузил на низком бережку этот унылый, романтически безобразный сундук, мне было неизвестно. В доме кроме Валентина почти никто постоянно не жил, он же занимал две большие комнаты в нижнем этаже. Еще там была какая-то кухня, если память мне не изменяет.

Совершенно излишне уточнять, что ремонта строение не знало никогда, Валентин же к чистоте и порядку относился скептически. Да, нужно добавить, что ближайшее людское поселение отстояло от Валентиновых хором достаточно далеко, зато объект был близок – что-то просторно огороженное глухим бетонным забором, за которым шумно резвились Валькины овчарки.

Я полюбовалась бредовым видом на озеро с домом, вздохнула и на последнем дыхании здравого смысла пересекла топкую луговину перед крыльцом (светлая память моим почти новым беленьким кроссовкам). Далее поднялась на три ступеньки и толкнула дверь. У Валентина частенько, бывало, незаперто, на этот раз тоже, что обнадеживало.

Еще одна дверь, в нее я постучала и с облегчением услышала голос Валентина.

– Кто такой бесконечно церемонный? Заваливай. – Произнес хозяин дома.

Я зашла и тут же начала разъяснять свою бесконечную церемонность.

– Привет, Отче, ты суров к гостям, как не постучаться, а если бы ты был не один, а скажем, с дамой? Хороша бы я была…

– Предположение, безусловно, лестное, хотя отнюдь не лишенное подхалимажа, – ответствовал Отче, он лежал на ветхом диване и курил в потолок. – Привет тебе, прелестное дитя. Рискну высказать соображанс, что тебе от дяди Вали что-то срочно нужно, иначе бы не перлась к черту на рога, не в обиду прекрасной даме будет сказано. Ну да ладно, не смущайся, садись. Пить будешь?

Отчасти обескураженная приемом, я подсела на краешек реликтового венского стула к дощатому деревенскому столу и срочно стала вживаться в обстановку. Как и в предыдущие разы, жилище отшельника чистотой не поражало, стол изобиловал остатками пиршества, а в воздухе густо слоился дым.

Келья, правда, казалась большой и гулкой за счет высоких стен и потолков, что вкупе с помойной меблировкой производила готическое впечатление. Мне кажется, Валентин такого ощущения добивался, а, добившись, всячески культивировал. Атмосфера тайны и порока присутствовала явственно, и кровавые лучи заходящего солнца её удачно подчеркивали.

Да, солнце уже садилось. Добиралась я, конечно, безобразно долго, правда, и встала не слишком рано.

Хозяин дома атмосфере соответствовал. Если в свое время, лет десять назад он всячески подчеркивал свое сходство с покойным Дж. Ф.Кеннеди, иногда сбиваясь на Дж. Г.Байрона (в зависимости от начитанности собеседника) и был недурен собою, то в настоящий момент его лицо более всего напоминало череп, плотно обтянутый желтоватой кожей. Хотя справедливости ради надо отметить, что следы былого очарования ещё проступали в виде модельно правильных черт. Однако на черепе это выглядело все равно страшновато.

Немного попривыкнув к новому Валькиному облику, я стала осваиваться, настраиваться на волну Валькиного общения, свыкаться с его анормальным миром, принимать нереальные условия игры, где не было белого и черного, правды и лжи, а была лишь одна истина – что все мы помрем однажды. Все остальное принималось за условности. Реальными были разве что полбутылки портвейна на столе и издевательская ухмылка хозяина дома.

Ну, собственно говоря, именно поэтому я сюда и приехала. К нормальному, положительному человеку с моей просьбой, увы, не подъедешь.

Чтобы не обидеть хозяина, я пригубила мерзкое пойло и без околичностей приступила к делу. Тем более что Валентин сразу догадался, что вовсе не трогательное желание выпить портвейну со старым другом привело меня на берега его озера.

Валентин слушал внимательно, только в середине рассказа деловито осведомился.

– Деньги есть? А то через полчаса закроется.

Затем отбыл на велосипеде времен царя Гороха. Вернулся он поразительно скоро с двумя крынками в авоське, поставил добычу на стол и стал слушать с того же места.

– Я все понял, – резюмировал он, когда я закончила описательную часть. – Кроме одного: на предмет чего понадобился аз грешный – ценного совета или непосредственного участия в поисках?

Не успели растаять звуки его голоса, как я поняла, что одно необдуманное слово – и всё, я в капкане. Валечка, мой милый друг, решил пошутить и поразвлечься, а, может, я попала не в то настроение, тем более что бутылки уже у него на столе. Судя по глумливым ноткам в Валином голосе, он приготовил два варианта отрицательного ответа.

Вариант первый. Я говорю, как намеревалась – сделай, Ваня, то-то и то-то – сто рублей. А друг Валя отвечает весело-превесело; а шла бы ты, матушка, туда-то и туда-то. За каким, скажем, чертом буду я… И деньги твои так и растак. И наш разговор закончен.