Гобелен (СИ)

========== Глава 1 ==========

“- А где же люди? - вновь заговорил наконец Маленький принц. - В

пустыне все-таки одиноко…

- Среди людей тоже одиноко, - заметила змея.”

Он задавался вопросом, всегда ли эти стены были такими ослепительно белыми.

Решил ли отец Одина, или отец его отца, спрятать те души, что омрачают Асгард, укрыв их в самом темном углу из чистого белого камня? Лишили ли они безупречные пустые холсты этих темниц любых заметных глазу узоров, чтобы даже здесь, в самой глубине, в самой сердцевине заключенные были вынуждены терпеть яркость этого мира?

Ему было скучно, невыносимо скучно. Скучно и тягостно, и ужасно, ужасно ярко; настолько ярко, что когда он просыпался, болели глаза, словно он засыпал под солнцем Муспельхейма.

К нему приходила его ма… Фригга, она была так добра, что передала ему в камеру книги, но спустя больше чем полгода Локи уже знал, что, в конце концов, он уступит безумию, которое видел вокруг себя.

Еще в первую неделю один из узников в клетке напротив него набросился и сожрал одного из своих сокамерников, в то время, как его приятели-пленники в равной степени, как и тюремщики, глумились над ним.

А кто бы не стал? Яркая краснота смерти узника, выплеснувшаяся почти малиновыми волнами, словно краска, брызнувшая на идеально подготовленный холст, была единственным цветом, который Локи так живо видел за последние месяцы. Это было прекрасно, так, как может быть прекрасно что-то смертельное. Прекрасно только чтобы созерцать, но не прикасаться.

Краснота на строгих белых стенах была яркой, ярче даже, чем тот цвет, который он видел на обратной стороне век, красочный и теплый, и доброжелательный, как он его себе представлял.

Красный цвет нес в себе так много обещаний.

Однако, если хотя бы на миг быть честным, не было так, словно бы он желал темноты, только не снова. Так, по крайней мере, когда он просыпался, окруженный вечно яркими стенами, то знал, где находится.

- Добрый день, мой Принц, - поддел его стражник, проходя мимо.

Локи сделал тщательно выверенный вздох и развернулся, чтобы еще раз пройтись перед золотым экраном. Значит, сейчас день, но какой день и какого месяца - он не знал. Поначалу он пытался отслеживать свой сон - когда он закрывал глаза и вновь просыпался - но он спал так плохо и так мало, что не мог себе представить, как с его помощью можно измерять время.

Кто бы мог подумать, что среди всего, что могло быть общего у сверкающего города Асгарда и жестоких пыток, придуманных Иным и Таносом, самым главным станет именно полное отсутствие чувства времени - времени, которое осталось единственной постоянной в долгой жизни Локи? Бесконечные дни, день за днем - всегда день, день слепящего белого света и никакой темноты, никаких сумерек, никакой россыпи звезд над головой, никаких перемен.

Во всяком случае, когда придет Фригга, позднее Локи сможет спросить у нее, какой сейчас день. Спросить, как долго он уже заточен в этой позолоченной клетке Асгарда, носящий тапочки и полагающийся на любые крохи щедрости, какие Царица даровала ему.

Стена в углу скользнула в сторону и по полу проскрипел потертый поднос.

- Ваша еда, мой принц, - насмешливый голос стражника эхом отразился от мраморных стен.

Он осторожно провел над подносом рукой, его сейд простерлась и позволила ему ощутить отклики этого скудного кушанья. Вот оно, нахмурил брови Локи. Он бережно, словно обжег пальцы, прижал к груди руку. Хлеб, он казался испорченным, гнилым внутри еще больше, чем сам Локи.

Он убрал хлеб, а остальное перенес на маленький столик, стоящий в углу его камеры. Еда была скудной для аса, но для Локи вполне достаточно. Он никогда не нуждался в таком же питании, как Тор.

Локи позволил губам скривиться в горькой улыбке, к стражникам он сидел спиной, и никто не мог увидеть то дикое выражение, наводнившее его глаза. Он был дураком, раз раньше не заинтересовался; его предполагаемые родители, золотоволосые царь и царица Асгарда, их старший сын, белокурая громадина, и он, худой темноволосый ребенок, мучающийся из-за своего магического дара. Дурак, потому что поверил, что был родным.

После еды он присел на кровать и уперся локтями в колени. Тонкое тело окутала волна истощения, и какой-то миг Локи заволновался, не пропустил ли он в пище очередную порцию яда. Однако, в этот раз истощение задержалось, решив не выворачивать его желудок. Он взглянул на подушку, отсюда до нее всего лишь несколько шагов - расстояние, казавшееся ему неизмеримым.

Пусть он проспит еще четыре тысячи лет, их все равно не будет достаточно, чтобы стереть воспоминания о том времени, что он провел с Иным; воспоминания, которые он видел, когда закрывал глаза, видел даже в этих чистых белых стенах его камеры. Видел до тех пор, пока сквозь них не проступали новые видения, пока Локи не вставал на тропинки меж судьбами, рассматривая красочные цвета гобелена своей жизни, своих упущенных дорог и выборов, которых он никогда не делал.

“Не надо, будет только хуже”, - сказала она ему.