Гобелен

Роза фыркнула.

— Я же говорила тебе, я больше не влюбляюсь! На самом деле он был последним мужчиной, в которого я влюбилась.

— И что было дальше?

— Он был женат.

— И женат до сих пор?

— Нет.

— Ах, вот оно что. В таком случае советую тебе заехать домой и надеть маленькое черное платье, прежде чем отправляться на встречу с ним!

На лице Розы отразились сомнения, но потом на губах расцвела озорная улыбка.

— Предлагаю тост, — сказала Мадлен, поднимая бокал. — За лето.

— За лето, — согласилась Роза.

Мадлен в полной мере ощутила волнение, только сойдя с парома в Дувре. До этого момента она старалась ни о чем не думать, хотя последнее письмо, полученное от Николаса по электронной почте, вызывало в ней противоречивые чувства.

Он по-прежнему работает в архиве Кентербери, писал Николас, но ему предстоит двухнедельный отпуск. Как он и предполагал, его контракт будет возобновлен. Более того, идут разговоры о том, что в его распоряжение предоставят ассистента, поскольку все, в том числе и он сам, недооценили объем работ, связанных с разбором документов в подвале.

В письмах Николаса не содержалось ни малейшего намека на чувства, что озадачивало Мадлен и вызывало у нее некоторые сомнения. Но она уже не могла прогнать возбуждение при мысли о том, что вновь увидит Николаса.

Вместо того чтобы поехать в Кентербери по автостраде — самой короткой, но наименее живописной дороге, Мадлен разложила на соседнем сиденье атлас и выбрала кружной путь.

Она специально выехала из Кана на рассвете, чтобы проделать последнюю часть путешествия при свете дня. Узкая дорога петляла по заросшим лесом холмам. Временами она становилась невероятно узкой, и Мадлен беспокоилась, что ей будет трудно разъехаться со встречной машиной. Сквозь густую листву, словно через зеленый абажур, просачивался мерцающий свет.

Мадлен съехала на обочину, чтобы не мешать другим машинам, и остановилась. Теперь, когда двигатель «пежо» смолк, она услышала пение лесных птиц и вышла из машины, потому что ей вдруг захотелось подышать насыщенным кислородом воздухом. Она сделала несколько глубоких вдохов, чувствуя, как свежесть утра приятно холодит горло.

Когда Мадлен собралась сесть обратно в машину, то уловила движение между деревьев и замерла. На нее огромными глазами смотрел маленький олень с белыми пятнышками на шее. Они долго не могли отвести друг от друга глаз. Наконец животное грациозно умчалось прочь, заставив Мадлен вспомнить встречу Леофгит с лосем, когда та решила, что это хорошее предзнаменование.

Здесь все так же, как во времена Леофгит, подумала Мадлен, садясь за руль и трогаясь с места. Раньше почти вся Англия была покрыта лесами, но за прошедшие столетия нужды сельского хозяйства заставили жителей острова вырубить леса на значительных пространствах.

Постепенно на смену лесам пришли поля и пастбища, затем появились симпатичные деревни в стиле Тюдоров, а в нескольких милях от Кентербери Мадлен выехала на автостраду.

Когда она проезжала мимо средневековых стен города, у нее вдруг возникло ощущение, что она возвращается домой. Она с тревогой ожидала момента, когда окажется возле дома Лидии, но, увидев наконец викторианский кирпичный коттедж, она обрадовалась, а не опечалилась.

Сад перед домом зарос, если не считать подрезанных розовых кустов. Мадлен решила, что не будет делать никаких выводов из поступка Николаса, — к тому же он ясно дал ей понять, что думал о розах, а не о ней.

Возле входной двери Мадлен обнаружила конверт. Наверное, заезжала Джоан. Мадлен писала ей, что собирается приехать в Кентербери. Однако это была записка от Николаса — она сразу узнала его косой почерк.

Добро пожаловать домой. Позвони мне.

Н.

Мадлен позволила себе улыбнуться, затем отнесла сумки наверх и прошлась по всем комнатам, словно хотела проверить, нет ли там призраков. Однако в коттедже обитали лишь собравшаяся за несколько месяцев пыль и тишина.

Мадлен отперла дверь, ведущую из кухни в заднюю часть сада, и попала в буйство красок. Маленькая лужайка, выходящая к каналу, почти вся заросла маргаритками и сорняками, на клумбах и в терракотовых горшках алели маки и тюльпаны. На двух больших кустах камелий раскрылись красные и розовые бутоны.

Возле канала стояла простая скамья, сделанная из доски, прибитой к двум поленьям. Именно здесь Мадлен курила, когда навещала Лидию. Она села и закурила сигарету, наблюдая, как быстрая зеленая вода уносит прочь листья и веточки.

Мадлен заворожили потоки света, отражающегося от поверхности воды, и мерный шум течения. Ей вдруг показалось, что откуда-то доносится смех Лидии. Непостижимым образом он стал частью материнского сада, канала и легкого ветерка, шевелившего ее волосы.