Год 1914-й. Время прозрения

Один миг - и мы уже там, в знакомом коридоре, и Эго Михаила Александровича, ничуть не повзрослевшее, снова предстало перед нами в виде шестнадцатилетнего юноши с тоненькими усиками-стрелочками на почти детском лице. Но теперь в окнах нет стекол, только кое-где из рам торчат острые осколки, а по ту сторону оконных проемов клубится то ли дым, то ли ледяной серый туман. По крайней мере, ощущение пронизывающего холода здесь почти нестерпимо, и я начинаю жалеть, что перед тем, как идти сюда, не оделась потеплее.

- Не нравится мне это... - сказала Кобра, извлекая из ножен «Дочь Хаоса», тут же загоревшуюся багровым огнем. - Как бы не пришлось звать сюда Батю. А сейчас пойдем и посмотрим, как там дальше.

- Мне кажется, - сказала я, озираясь, - что прямо здесь непосредственной опасности нет, и все разрушения, которые мы видим, случились несколько лет назад. В тот раз мне было не в пример страшнее.

- На самом деле, Птица, - хмыкнула Ника, - ты у нас гораздо храбрее, чем кажешься, и пугаешься, только попав в действительно безвыходную ситуацию. О, видишь - дверь сорвана с петель и лежит на полу, будто там, в средоточии нашего друга, взорвалась тяжелая авиабомба. Неужели заклинание господина Победоносцева саморазрядилось с такой ужасной силой?

- Этот ментальный вампир много лет собирал энергию с огромной страны, - сказала я, - так что в наблюдаемых разрушениях нет ничего удивительного. Посмотри, обломки уже успели покрыться слоем пыли, так что катастрофа тут произошла достаточно давно...

- Если точно, то семь с половиной лет назад, - сказала Ника. - Я проверяла - смерть этого сморчка предшествовала тем событиям, которые сделали Мишеля непригодным для занятия престола. Как говаривали старики-римляне, «после - значит, вследствие».

- Давай не будем делать скоропалительных выводов, - сказала я. - Сейчас главное - войти в этот дверной проем... но если кто-то побывал тут до нас, то это наиболее удобное место для ловушки.

- Действительно, - сказала Ника и, прежде чем войти, очертила затянутый паутиной дверной проем «Дочерью Хаоса».

И не напрасно. Субстанция, закрывающая вход в средоточие Михаила Александровича, собралась в ком и облепила возбужденно звенящее и подрагивающее лезвие, стремясь атаковать и пожрать наглого пришельца. Но с оружием деммов, зажатом в руке надлежащей носительницы, шутки оказались плохи. Вспыхнуло яркое пламя - и нечисть, которую посадили беречь результат злых дел, со страшным воем обратилась в прах. Ее сущность была полностью уничтожена, а энергия утилизирована.

Заглянув через порог, мы увидели, что в средоточии царит страшный разгром. Стены перепачканы грязными, липкими даже на вид, потеками и пятнами сажи, мебель поломана и перевернута, оттоманка с полурассыпав-шимся скелетом небрежно отброшена в сторону, а главное место в композиции занимает заляпанный засохшей кровью жертвенный алтарь, к которому несколькими черными кинжалами пришпилена истекающая кровью, но еще живая обнаженная женщина, в которой без труда узнается госпожа Брасова.

- Вот дерьмо! - выругалась Кобра, сделав полшага назад. - Сходили, называется, за хлебушком! Без Бати дальше ни шагу, потому что моя Сила тут не очень-то и сработает. В подобном деле нужен адепт Порядка, а не Хаоса!

Хлоп! - и рядом с нами оказалось сразу два адепта Порядка. Я имею в виду капитана Серегина и Бригитту Бергман. И вместе с ними пришла наш эксперт по злому колдовству мисс Зул. Раздув ноздри, она втянула ими воздух и с авторитетным видом произнесла:

- Наша школа! По крайней мере, тот, кто это сделал, читал трактаты с описанием наших магических приемов и имел в своих жилах толику деммской крови. В любом другом случае у него бы ничего не получилось. Женщину просто использовали как подвернувшийся под руку удачный материал, но на смерть заговорена не она, а хозяин этого места...

- Спасибо за консультацию, графиня, - сказал Серегин и перевел взгляд на Нику. - Как всегда, я справа, ты слева. Начали!

Когда к уже обнаженной «Дочери Хаоса» с лязгом добавился меч Бога Войны, то все вокруг залил нестерпимый бело-голубой свет Первого Дня Творения, и раздались панические крики, вопли и стоны сгорающих при этом свете сущностей, враждебных любому нормальному человеку. Не осталась в стороне и Бригитта Бергман. Повинуясь жестам ее раскрытых ладоней, первозданный Свет стал собираться в сферу, сжимаясь вокруг темного алтаря с лежащей на нем женщиной. Казалось, что ее-то испепелит в первую очередь... Но она горела и не сгорала, в страшной муке беззвучно разевая рот.

А потом все как-то сразу кончилось. Свет сжался в точку и угас; алтарь, кинжалы и прочая темная атрибутика обратились в ничто, женщина, еще живая, была распростерта прямо на полу, а мечи двух наших главных специалистов по грубому насилию оказались вложены в ножны. А я и не заметила, как это произошло...