Год черной змеи (СИ)

- Это ты? - Более глупой фразы Максим не мог бы найти. Даже во сне он понял, что выглядит полным идиотом.

- Я..я...я... Я с тобой разберусь.- Голос мстительницы никак не хотел становиться мрачным и грозным. Искрящиеся смехом глаза выдавали грозного карателя с головой.

Максим был сражен и очарован красотою и блеском этого дьявольски соблазнительного, ангельского создания. В этот миг он позабыл обо всем и мог лишь наслаждаться чудными формами грациозного фантома. Смело, как никогда прежде он вглядывался в тонкое прелестное лицо, пушистые, поблескивающие солнцем волосы, плавный изгиб шеи, плечи, грудь. Максим словно лакомка дорвавшийся до изысканного блюда просто млел от восторга.

Почуяв, что ее коварный замысел вполне удался, раскованная галлюцинация злорадно задрапировала в покрывало свое соблазнительное тело, а затем попыталась гордо удалиться, осчастливив изменщика с бесплодными мечтами. Впрочем, Родину удалось ее легко остановить. Стоило ему упомянуть о соперницах, бесплотное существо не на шутку заинтересовалось и сделалось удивительно ласково и покладисто.

После столь пьянящих поцелуев, кровать вдруг стала неудобной, а одеяло колючим. Чтобы спастись от предательских уколов не оставалось ничего другого кроме как тяжко вздыхать и вертеться. Все было напрасно. Однако, нашелся в памяти верный рецепт. Сон пришел как миленький, правда, только после того, как Максим окатил себя из ведра холодной водой.

"Вот до чего доводят любовные томления на неподготовленный, слабый, внушаемый организм, - успел подумать Родин, - если не заниматься физкультурой и вовсе засосет в неуправляемый водоворот эмоций".

Под утро в его голове уже созрел План, который легко ужился с Целью. Пусть пока он сделал пока только первый шаг в нужном направлении, но, как известно путь в тысячу ли....

Несмотря на охватившую ее негу, в голову Оленьки в этот момент лезли совершенно иные мысли. Она прекрасно осознавала силу собственного очарования и красоты. Цель в ее жизни была давно определена и осознанна. События последних дней заставили ее сделать окончательный выбор. Неосознанно она уже идентифицировала себя с сословьем управленцев, то есть номенклатурой. Оленька не хотела в будущем задумываться о каждой копейке. Лучше быть богатой, свободной, независимой, чем заморенной и зачуханной. В ее планах были приемы и рауты, фуршеты и закрытые вечеринки и в них совсем не оставалось места ни кухне ни стирки ни очередям. Словом, она видела себя женой посла или дипломата. Где здесь место для простого автослесаря? Жажда получить свой приз холодила душу и оставляла Максиму лишь крохотное местечко в сердце. Пусть слова прощания и не были сказаны, но даже после всего случившегося Оленька считала, что это был последний вечер, который она провела с Максимкой.

Как же мы иногда наивны, ведь в мыслях так легко отринуть "яд желаний". Думаем, что все рассчитали и спланировали. Только жизнь настолько капризная дама, что может совершенно не прислушаться к нашим пожеланиям. Более того стремления наши настолько изменчивы, что мы, бывает, поражаемся собственной глупости. Ах, если бы все изменить. Но, прочь критиканство.

Пятница.

Проснулся Максим с первыми лучами солнца, изрядно невыспавшимся. Чтобы успеть на проходящий поезд дальнего следования приходилось спешить. Старенький автобус, взвизгивая при поворотах, почти по расписанию прибыл на Железнодорожную площадь.

Грязновато-облезлое здание вокзала стояло обособленным двухэтажным вздутием, с нелепо прорезанными разновеликими оконными проемами. Конторский люд занимал второй этаж, оставив первый кассам, залу ожидания и скромному буфету. На длинных неудобных скамейках расположились ожидающие прибытия пассажиры. За билетами никто не стоял. Объяснялось это отсутствием кассира. Шекспировские страсти, разгоревшиеся вокруг личности торговца железнодорожными билетами, частенько не позволяли ему в должный час быть на работе. Да что и говорить. Любовный треугольник, почти триумвират из буфетчицы, мастера путей и вышеозначенного кассира уж второй месяц давал темы для пересудов стрелочникам и машинистам. Такой конфуз как опоздание на работу просто терялся на фоне других происшествий и, право, не стоил выеденного яйца. Еще полгода назад за незначительное опоздание можно было оказаться на улице, в смысле на бескрайних просторах Севера. Сегодня, в дни безвременья, зловещие требования трудового кодекса оказались бессильны, а доносчики - посрамлены. Ничто так явно не кричало о переменах как вечно опаздывающая фигура нелепого кассира-любовника. За развитием событий с неподдельным интересом наблюдали из высших сфер, недоступных пониманию копошащихся у самой земли обывателей. И чем дольше троица оставалась на свободе, тем большей радостью наполнялись сердца.